Барби Уайлд - Сестра Верига

Новая греза начала мучить сестру Николетту. Она признается во всем отцу Ксавье. Он ужаснется и, вытащив ее из исповедальни, бросит у подножия алтаря. Сорвет с нее одежды и отхлещет ее кнутом с металлическими наконечниками, попирая ее плоть, пока она не начнет умолять о пощаде. Ее кровь брызнет на прекрасный алтарный покров и лица каменных святых. Отец Ксавье возьмет ее прямо на мраморном полу у алтаря под огромным золотым распятием. Он сбросит рясу, и она увидит его безупречное тело и уд. Она могла только воображать, каким он будет: цвета слоновой кости, твердый и прекрасный, как меч храмовника. В ее фантазиях отец Ксавье пронзал ее не только своим богоданным орудием, но и другими реликвиями, оказывавшимися под рукой, чем священней, тем лучше. Все, чтобы очистить и спасти ее грязное тело и больной разум.

Сестра Николетта чувствовала, как здравомыслие покидает ее, сгорая в огне бредовых, неотвязных мыслей. Преследуемая желаниями, она продолжала истязать свое проклятое тело, пока оно не покрылось шрамами. Она попросила о допуске в библиотечные архивы в монастырском, похожем на катакомбы, подвале, чтобы успокоиться и остыть. Там внизу пылились тысячи книг, ветхих бумаг, писем и эпистол, посланий от пап и кардиналов. Возможно, погружение в историю отвлекло бы ее от жалкой одинокой жизни.

Именно там поздним вечером сестра Николетта нашла древний манускрипт в старом ,свинцовом ящике с давно проржавевшим замком. Его спрятали в темной нише, далеко от входа, и забыли навеки. Внутри таилась россыпь черных ломких жуков, несколько кроваво-красных засушенных роз и пыльное чучело вороны – клюв открыт, язык высунут, словно исторгая проклятие.

Книга называлась Гримуар Енохии и была написана в пятнадцатом веке Рафаэлем Афанасием. Перевод с латыни занял несколько недель. Впервые за долгие годы, что-то отвлекло сестру Николетту от кровавого мира нечестивых грез. Скоро она поняла, что обнаружила нечто более увлекательное, чем ее фантазии. Афанасий был алхимиком, некромантом и криптографом, а также другом известного убийцы, любителя черной магии и брата по оружию Жанны д’Арк, маршала Жиля де Рэ. На первый взгляд, в книге Афанасия рассказывалось, как призывать и говорить с ангелами и демонами. Впрочем, вскоре сестре Николетте стало ясно, что эта рукопись содержит гораздо больше, чем несколько фокусов и легенд.

Заклинания Афанасия открывали пути в другое измерение: место, чьи древние, как тьма, обитатели могли понять ее жажду. Эти создания звались сенобитами и являлись членами другого ордена - в нем удовольствие и боль считались нормой, а не язвами, которые следовало скрывать. Николетта была заинтригована и мечтала, что однажды отыщет дорогу в их мир, получит ответы на терзавшие ее вопросы от родственных душ.

Она поняла, что устала от прежней жизни, пресытилась ею до тошноты, не из-за того, что творила по ночам, не из-за секретов или грехов, а потому, что устала исполнять чужую волю. Она никогда не поступала по-своему, никогда не следовала зову сердца, постоянно унижаясь. Душа Николетты болела, но ее вины в том не было. Она жаждала освобождения, и Афанасий предложил ей путь. Не назад - в мир жалких, мелочных людишек, которых она презирала – слишком уж они походили на ее родителей, - и остальных, гадких лицемерных лжецов, но в темное, похожее на лабиринт, святилище страсти, наслаждения, боли, чувств, силы и крови - храм богохульного ордена Гэша.

После нескольких неудачных попыток, сестра Николетта, наконец, расшифровала адские секреты Афанасия. Конечно, важно было не нарушать ритуал, но, погрузившись в текст, она поняла, что обладала главной и самой важной составляющей успеха: огромным желанием совершить богохульство, которое позволит сенобитам войти в этот мир и явить ей свои чудеса.

Она готовилась к их прибытию, очень внимательно. Нашла заброшенную, душную келью по соседству с библиотекой, где поставила самодельный алтарь, украшенный пыточными инструментами, которые, как ей казалось, могли порадовать сенобитов. В больнице рядом с монастырем она нашла смертельно больного ребенка, который уже не заметил, как она взяла у него пинту крови в четвертом часу по полуночи. Николетта смешала ее с собственной менструальной кровью и вылила в чашу, украденную из монастырской часовни. В качестве личного подношения, она положила на алтарь свой хлыст и веригу.

Едва сестра Николетта произнесла последнюю фразу латинского заклинания Афанасия, она услышала мелодичный перезвон, слишком тихий и нежный, на ее вкус. Следом ударил похоронный колокол. Звуки не долетали издалека, но раздавались где-то поблизости, прямо среди темных катакомб, где не так давно погребали тела умерших монахинь, и, по слухам, рожденных ими во грехе детей. Свет мерцал, вторя ударам колокола, и она знала, дело не в обычных перебоях электричества. Нечто, некто приближался. Сожаление кольнуло ее сердце, она вздрогнула, но отогнала страх, мысленно закричав на себя. Она устала бояться, устала чувствовать вину из-за пустяков, устала от собственной слабости. Она жаждала силы, могущества и острых ощущений. Желала сломить других, дабы они почувствовали себя на ее месте. Хотела, чтобы ее уничтожили и воссоздали заново по образу и подобию ордена Гэша.