Рэмси Кэмпбелл - Рассказы. Часть 2

Поездка через весь город была крайне неприятной для миссис Армитедж. Её сын непрерывно бормотал что-то на непонятном языке и клялся, что он ещё «навестит» директора. Тревожное собеседование в Мискатоникском университете вызвало у миссис Армитедж тошнотворное головокружение и усиленное сердцебиение, и тротуар, казалось, горбился и катился под её ногами, в то время как дома, шатаясь, приближались к ней. Едва мать с сыном добрались до своего богатого дома на Хай-стрит, как она потеряла сознание. Эдвард оставил её в передней комнате, а сам заперся в своём кабинете. Казалось, он стремился найти некую магическую формулу, и пребывал в ярости, потому что ни в одной запретной книге из его библиотеки не нашлось нужного заклинания.

Несколько дней спустя Армитедж, которому исполнилось восемнадцать лет, ходил по дому в состоянии болезненного самоанализа. Он что-то бормотал себе под нос, и по отдельным словам можно было догадаться, что Эдвард оплакивал потерю доступа к богохульному «Некрономикону». Его мать, у которой из-за неприятностей в университете начались проблемы с сердцем, предложила сыну заняться исследованием вещей, которые немного ближе к реальности. Проявив сначала презрение к наивному предложению матери, Эдвард, тем не менее, задумался о том, что можно сделать в его положении, и сказал ей, что попытается продолжить свои исследования «немного ближе к дому».

Возможно, ему улыбнулась удача — 17 ноября миссис Армитедж была срочно доставлена в больницу с тяжёлым сердечным приступом. В ту ночь, не приходя в сознание, она умерла.

Освободившись от сдерживающего влияния матери, а до этого — от необходимости проводить долгие часы в университете; получивший большое наследство и не имеющий необходимости работать, Эдвард Вингейт Армитедж начал свои исследования, которые приведут его к раскрытию множества тревожных фактов и, наконец, к его безумию в 1929 году.

Рождество 1917 года ознаменовалось окончанием траурного периода в жизни Эдварда Армитеджа. Из денег, полученных в наследство, он позволил себе небольшую роскошь — маленький спортивный автомобиль, и после окончания новогодних каникул прохожие стали часто видеть, как Эдвард регулярно ездит куда-то по Хай-стрит в сторону сельской местности. Обычно это происходило рано утром, а возвращался он только поздно вечером. Те, кому удавалось встретить Эдварда на ухабистых дорогах за пределами Аркхэма, отмечали, что он выжимал из своей машины максимальную скорость. Есть ещё свидетели, вспоминавшие, что Эдвард сворачивал с основной дороги на заросшую травой подъездную дорожку к ветхому, древнему фермерскому дому. Тем, кто был достаточно любопытен, чтобы спросить о владельце этого архаичного дома, рассказывали, что там жил старик, по слухам, обладавший удивительным количеством знаний о запрещённых ритуалах в Массачусетсе и даже имел репутацию участника некоторых из этих ритуалов. Из записей в объёмном блокноте, который Армитедж всегда носил с собой, мы можем реконструировать те события. Поездка через спящую местность, которая не изменилась за невероятное количество тысячелетий до появления цивилизации в Новой Англии, подробно изложена на первых страницах блокнота, как будто Эдвард боялся, что нечто может помешать ему вспомнить маршрут. Точное расположение ответвления с дороги на Иннсмут обозначено на небольшой импровизированной карте.

С этого места биограф может только представить дальнейший путь Армитеджа. Предположительно, он шёл по грязной тропинке к фермерскому дому, между шатающимися, покрытыми мхом деревьями, ветви которых царапали его лицо, и наконец, добирался до покосившегося дома на небольшом холме. Можно только вообразить, как Армитедж поворачивается, чтобы посмотреть на волнообразные поля, теряющие цвет под ярким солнцем, и первый утренний туман. Вдали он мог увидеть колокольню Конгрегационалистской церкви Аркхэма, возвышающуюся над сияющими крышами оживлённого города. В другом направлении, далеко за горизонтом, располагался Иннсмут с его получеловеческими обитателями, которых сторонились обычные жители Аркхэма. Армитедж посмотрел на одинокий пейзаж и, наконец, повернулся к двери фермерского дома перед собой. Хозяин дома, почти глухой Энох Пирс, шаркая по дубовым половицам коридора, подошёл к двери только после неоднократного стука.

Вид этого человека при их первой встрече как-то поразил посетителя. У Пирса была длинная борода, несколько прядей волос упали на его лоб. Он бормотал как старик, но определённый огонь в его глазах опровергал наличие у Пирса старческого маразма. Но больше всего Эдварда поразила аура мудрости и невероятного возраста у этого примитивного деревенского жителя. Сперва хозяин попытался закрыть дверь перед носом чужака, но Армитедж произнёс некоторые слова на дочеловеческом языке, и это, казалось, удовлетворило Пирса. Он пригласил гостя в скудно меблированную гостиную и начал расспрашивать его о причине визита. Армитедж, убедившись, что сыновья старика работают на поле, обратился к старому деревенщине с подготовленными вопросами. Пирс начал слушать с возрастающим интересом, к которому иногда примешивалось беспокойство.