Катрина Кейнс - Итан слушает [litres]

– Да? – отозвалась Эва, стараясь не слишком вглядываться в завихрения внутри кабинета.

– Спасибо за службу! – дыхнуло из проема, и дверь тут же захлопнулась.

Где-то позади Эвы присвистнул Вар и подавился кофе Макфэдью. Моралес улыбалась. Ничего не могла с собой поделать.

Она выскочила из здания восемьсот восьмого участка, перешла Драконий мост, который сердито на нее рыкнул, и провела рукой над консервной банкой Барона (сегодня из-под персиков). И она совсем не удивилась, когда об днище начали стучать монеты, столько монет, что хватило бы на целую армию восставших мертвецов. С ними Эве Моралес уже не придется разбираться. Она намерена подарить Эвермору Куперу новый шарф, синий с желтыми полицейскими звездами и туманом, пересечь еще пару неочевидных границ и – может быть, не сейчас, но скоро – вернуться домой.

Брайан Уильямс-Лавре чертыхался, пытаясь попасть рукой в рукав кожаной куртки. Он спешил – так, как можно спешить только на свидание всей жизни, – и оставил дверь лавки своих дядюшек открытой. Багровые тени потоптались у порога, а потом проплыли в глубь помещения и свернулись в углу рядом с упаковками колы.

В центральном парке Брайана ждала его единственная – по крайней мере, он так думал.

Подобные мысли будут посещать его много лет, люди в парке будут меняться, а потом к нему, наконец, подойдет и его судьба.

В квартире Итана Окделла, на подоконник которой ветер всегда наносит песка, пылились под кроватью комиксы. Погребенные под ними ножницы, отлитые из клинка, который был когда-то тюрьмой для чужой души, ждали своего часа, не зная, дождутся ли.

А моток белых паутинных нитей – совсем маленький, как заканчивающийся клубок для вязания, – затерялся среди изъятых у осужденного сумасшедшего Винни вещей. Однажды он попадет в недобрые руки, а пока будет хранить в себе кусочки чужих судеб и не привлекать внимания.

Все началось с желания… им и закончилось.

Конечно. Его желание. То единственное, которое Кэйлин все-таки услышала.

Туман окружил их со всех сторон – брата и сестру, живого и мертвую – и Кэй начала считать про себя невидимые звезды. Она закрыла глаза, чтобы не обернуться. Все истории, в которых герои, бредущие в страну смерти, оборачивались, ничем хорошим не заканчивались.

Кто-то изо всех сил желал ей обратного пути.

Она потеряла кого-то в тумане, а потом не могла вспомнить, кого именно. Темный асфальт и серые клочья вытолкнули ее на дорогу, проходящую по составленному из каменных блоков мосту. Из бетона торчали металлические прутья. Кэй оступилась, налетела на кого-то, но, когда повернулась, чтобы извиниться, вокруг снова сомкнулся туман.

Где-то в другом времени вода зажурчала и понесла свою добычу вниз по течению.

Потерявшаяся в тумане Кэйлинна Нод нащупала руками перила и посмотрела вниз. Тысячи законченных судеб посмотрели на нее в ответ. Паутина оборванных нитей, которые так и не стали пеплом и которые при другом свете походили на музыкальные магнитные ленты (интересно, как бы они звучали?), была слишком слабой, чтобы помешать падению. Но в них еще оставалось подобие жизни – им они и наградили ту, кого не смогли удержать.

Кэйлин дотянулась до серых нитей и принялась сматывать из них клубок. А когда закончила, туман снова чуть отступил назад, и тогда она увидела Жернова и Часы .

– Вот оно как, – произнесла Кэй и не узнала собственный голос. Теперь любой голос звучал бы для нее как чужой.

Пустая судьба, для которой загадали желание, вообще не могла вести к концу. Бригадира, которого искал Бьярндир, привели Игнес Фатуи. Вывели из тумана, как заблудившегося ребенка.

Она упала с моста – столкнула саму себя, заблудившись в тумане Хищного шоссе, – и одновременно выпала из жизни. Девочка, которая не хотела возвращаться в Жернова. Теперь эта девочка сама стала мостом .

Она стоит у края, такая крошечная, а за ее спиной светят фонари, за которыми начинается путь к Часам. Путь к настоящему Смерти, к тому, кто дарит бесконечную дорогу. Выбор за вами: можете менять жизнь, как перчатки, а можете плыть сквозь нее.

Петля или круг, безмятежность или борьба. В Часах Смерти песчинкам приходится несладко, но и в Жерновах Жизни тяжело гореть. Оставайся лентой или рассыпься песком. Никто не станет тебя осуждать, потому что правильного выбора нет.

…На ней черное платье с алыми лентами ночью и белое с синим кружевом днем. В волосах ее то цветут первоцветы, то путаются красные осенние листья. Она ободряюще улыбается и показывает Часы и Жернова. Последние теперь двигаются медленнее – тоже из-за нее. Нашлась все-таки лента, которая смогла их затормозить.