Дмитрий Витер - 23 рассказа. О логике, страхе и фантазии

Ромка вышел в большую комнату. Папа, и правда, привел все в порядок, но игрушек явно стало меньше. В ковре еще сверкали осколки.

Мама включила пылесос и деловито собирала их в черный пакет. Она шмыгнула носом и улыбнулась Ромке.

— Папа, Дед Мороз, что, разбил наши игрушки? — недоуменно протянула Ирка, показывая на поредевшую елку.

— Нет! — возразил папа. У него были красные глаза, словно он совсем не спал этой ночью. Убирал осколки. Или плакал. Или то и другое. — Просто он отнес елочные игрушки другим детям.

— А где другие дети? А мне можно с ними поиграть?

— Э… Зайчонок… Поиграй с Ромкой. Кстати, мне кажется, Дед Мороз оставил тебе кое-что возле библиотеки.

И папа едва заметно подмигнул сыну.

— Ура! — закричала Ирка. — Новый год наступил!

— Новый год наступил, — повторил папа.

— Новый год наступил, — повторила мама. Она уже закончила пылесосить, и осколков было совсем не видно. — Смотри, что я нашла под диваном.

И она протянула Ирке синий шарик с короткой оторванной ниткой.

— Кажется, Дед Мороз решил вернуть его тебе. Потому что он тебе очень нравится, — сказала мама.

Ирка схватила шарик, и Ромка помог ей повесить его на ветку.

— Пап, а когда следующий Новый год? — спросила Ирка, оборачиваясь.

— Скоро, малышка.

— А когда скоро?

Ромка быстро прикинул. Тридцать четыре дня минус двадцать три процента. Двадцать шесть с хвостиком.

— Совсем скоро, — ответил папа.

— Ура!!! — завопила Ирка. — Я снова стану на год старше быстрее, чем за месяц.

— Хватит астрономии! — заявила мама. — Пойдем смотреть, что подарил Дед Мороз.

Они надели тапочки и вышли из квартиры, не закрывая за собой дверь.

Я математик, а наука — тоже религия. Так что нечего спорить: понемножку правы все. А к правильному поступку тебя могут толкать совсем неправильные люди.

— …Триста пятьдесят, триста пятьдесят один, триста пятьдесят два…

Когда Антон вышел из подъезда, Маша уже ждала его и молилась. Прерывать ее в этот момент не стоило — она расстраивалась, если ей не давали досчитать до главного числа. Лицо девушки застыло и побледнело, брови нахмурились, с губ глухим речитативом срывались числительные:

— …Триста семьдесят два, триста семьдесят три, триста семьдесят четыре!

Маша остановила счет, словно наткнулась на невидимую преграду, глубоко вздохнула и открыла глаза. Увидев Антона, она улыбнулась пленительной улыбкой, за которую он мог отправиться с ней хоть на край света.

— Привет! Ну что, герой, готов?

— Вроде да.

— Тогда пойдем, а то опоздаем, — она внимательно посмотрела на Антона. — Ты точно уверен, что хочешь этого?

— Уверен.

По традиции в такой день до Числови следовало идти пешком: как говорила старая поговорка, долгий путь начинается с первого шага, а натуральный ряд — с первого счета. Выходя со двора, Антон обернулся и, запрокинув голову, отыскал окна своей квартиры — кажется, мама до сих пор стояла там и смотрела ему вслед из-за занавески.

Они вышли на проспект, ведущий в центр. Встречая на своем пути числа, — номера домов, рейсовых автобусов, телефонные номера на досках объявлений — Антон пытался представить, насколько иначе будет выглядеть мир уже сегодня вечером, когда все закончится. Все числа отныне будут другими… словно кто-то вручит ему собственный ключ от всех загадок жизни.

— Маш, расскажи еще раз, как это работает!

— Ты не поймешь, пока сам не почувствуешь! — она показала на число «374» на своей футболке. — Это знаки, их надо уметь читать. Помнишь, какого числа мы с тобой познакомились?

— Третьего июля.

— В четыре часа вечера! Третьего числа седьмого месяца в четыре часа! Это судьба!

— Но это еще ни о чем не…

— Какой у тебя номер дома?

— Дом 37, корпус 4.

— А номер телефона на какие цифры заканчивается?

— На 374…

— Вот видишь! Это все знаки! Мое число меня еще ни разу не подводило!

Маша светилась от счастья, словно сегодня отмечали ее праздник, а не Антона. Число на футболке сообщало всему миру, что она под защитой натурального ряда — и скоро Антон не будет выглядеть рядом с ней безликим и обесчисленным.

— Слушай, а ничего, что мы празднуем вечером у меня? Родители, конечно, рады, закатят пир горой, но… это же твой день. Твоя мама не обидится?

Антон покачал головой. Маша замедлила шаг и пытливо посмотрела Антону прямо в глаза.

— Надеюсь, она не против?

— Нет, что ты… Она… не возражала.