Елена Блонди - Ами-Де-Нета [СИ]

— Старшая дочь молочника… Каремы, да, — вспомнил он имя, — из восточного пригорода столицы, мне нужна Антера. Та, кто была ею.

Но тонки продолжали смеяться, радуясь, что джент беседует с ними. После преображения они получали новые имена, а старые нигде не записывались, в том не было нужды, если одна жизнь кончена и началась другая.

— Прости, высокородный, — девушка подергала его за штанину, толкнула локтем другую, охраняя джента от притязаний, — мы не понимаем, о чем ты. Такое некрасивое имя, у нас нет таких. Ло тебе скажет. Алли споет. А я, меня зовут Зен, я покажу тебе свою комнату, хочешь?

— После, милая. Бегите в дом, а то простудите босые ноги.

За его спиной умолкал смех и нежные голоса.

Джен вышел за ограду сада и, пройдя дворцовыми коридорами, оказался на внешней террасе. Отдал распоряжения слугам и через несколько минут усаживался в экипаж, управляемый молчаливым шофером, затянутым в синюю блестящую кожу.

— Восточная окраина, — сказал, устраиваясь на мягких подушках, — площадь трех фонтанов, квартал городской стены. Дом молочника Каремы. Я покажу.

Ехать было не близко и Денна в который раз наказал себе в первую очередь после перехода заняться новыми видами транспорта. Все неплохо решено для дальних путешествий, спасибо труду многих поколений династии Ами, а вот в самом городе приходится лавировать узкими улочками, трясясь на традиционных механических повозках, дымящих трубами. Это все потом, после. Но подумать об этом можно сейчас, коротая время, чтоб не волноваться за Ами, которая, плавая в прозрачном геле, борется с собственным сном, не имея поддержки. А еще, чтоб не думать о предстоящей беседе с молочником Каремой. Пусть все сложится само. Как сложилось в первый раз, когда Денна увидел Антеру на городском празднике, и подозвав секретаря, велел внести ее в списки будущих тонков.

— Нет.

Карема отвернулся, делая вид, что наблюдает за тем, как работники переливают молоко в большие бидоны и оно утекает в горла тугими свернутыми струями.

— Ты не можешь запретить, — напомнил ему Денна, — по законам королевства твоя дочь уже достигла возраста собственных решений.

— А ты не можешь мне приказать, высокородный джент, — огрызнулся молочник, не поворачиваясь.

— Я не приказываю. Просто скажи, где найти девушку. И мы поладим, обещаю. Тебе нравится новое стадо, уважаемый джент?

Карема промолчал. Но после паузы неохотно ответил.

— Хорошие коровы.

— Ты стал поставщиком королевского двора. И вся знать города покупает твои сливки и приглашает твоих мастеров для изготовления вкуснейших десертов. Кому плохо от того, что общее согласие всех сторон принесло столько добра? Антера счастлива. Ты богат и доволен. Мы восхищены твоим трудом. А дочерей у тебя подрастает еще двое!

— Гюнтера моя старшая сейчас. Как я без ее помощи!

Денна поморщился. Что за привычка у простонародья давать детям такие неблагозвучные имена. Отголоски древних суеверий, не иначе.

— Не говори глупостей, мастер Карема. Ты знаешь, если она согласится, ты получишь взамен трех работников. Навсегда. Это отдельно от условий договора передачи. А еще…

Он вытащил из кармана припасенный кожаный кошелек. Денна знал городских торговцев и мастеров. Можно было поманить бумагой из банка, но золото, насыпанное в кожу, так по-старинному, традиционно — работает лучше.

— Только за возможность поговорить, мастер, — вкрадчиво сказал, взвешивая тугой мешочек на ладони, — даже если Гюнтера откажется. Скажи, где ее найти. И не уговаривай остаться. Пусть решает сама.

В гулком подвале монотонно плескало, скрежетало, гудело, шлепало. Пахло свежим молоком и творогом. Казалось, воздух пропитан мельчайшими белыми каплями. Денна вдохнул глубже, мысленно подбадривая Ами. Если Саноче прав, и, если девушка согласится, Ами получит прекрасного проводника через свой первый сон. Самый важный, граничный. Если же нет, ну что ж, в доме тонков прибавится еще одна воспитанница, а ему искать дальше.

— Так похожа… а младшие — нет.

— Что?

— На мать, — Карема опустил голову, стягивая перчатки, сунул их в карман фартука, — обе они, старшие. Вылитая Тера. А младшие нет, и я радовался, когда глядел. Может, поговоришь с Линтерой, джент? Ей, конечно, пятнадцати нет, но…

— Вот оно что! — Денна легко рассмеялся, но уважительно прервал смех, тронул мастера за плечо, — ты печешься не о дочерях, уважаемый, о себе. Живая картинка, память об ушедшей. И готов лишить девочек счастья, только бы маячили перед тобой, напоминая о прошлом? Нехорошо. Понимаю твою боль, но — нехорошо. Пойдем на воздух, а то я утону в молоке, с непривычки.