Елена Блонди - Ами-Де-Нета [СИ]

— Прости. Что угодно я готов сделать для тебя, Илле. Но я не виноват, что так складывается.

Голубые глаза остановились на его смущенном лице.

— Ты понимаешь, о чем просишь меня? Завтра мне нанесут знак. Твой знак. Яннека будет пить несколько дней, и кидаться во все охоты, будет играть, призывая смерть. Потому что любит меня, а я захотела тебя. Потом мы помиримся, конечно, ты же уйдешь. И он поймет, что я отмечена не любовью. А обманом. Такой позор. Ты лишаешь меня не только последних часов, наших с тобой. Но и моей чести. Парни станут смеяться мне вслед, рассказывая, что ты не захотел! А я скрыла и ношу обманный знак.

— Да что же делать тогда? Ты, как охотник, Илле, загоняешь меня в сеть! А я не хочу быть добычей! Теперь тем более не хочу! Прости.

Мерель лежал на светлой ладони, казалось, капля дышала, расширяясь и опадая. Тонко блестели звенья нежной цепочки, свисая между пальцев.

— Такой простой выход, Дай. Возьми мерель. Тебе нужно только захотеть. Мой мерель и твое желание, чтоб все сложилось правильно. И через два часа исчезни из моей жизни. Навсегда. А я до конца своей буду молить пустоту за тебя и твое счастье. И сама буду счастлива.

— Мерель не приносит счастья, Илле! Ты знаешь сама.

Илена покачала головой, качнулись веера перышек на обнаженных плечах. Возразила упрямо:

— А я буду счастлива! Я так хочу. И знаю.

В ее словах звучала такая уверенность и одновременно такая горячая мольба, что Даэд заколебался на миг. Стоит ему пожелать и все изменится. На короткие два часа, а после ночной ветер и пролетающие дожди смоют мерель без остатка. Ни запаха, ни единой метины. Кроме памяти. Стыд перед Неллет будет мучить его. Зато Илена получит свою капельку счастья. Может быть, это правильно? Может быть, так и надо сейчас?

Но устав ждать, Илена сказала еще несколько слов:

— Тебе не придется нести ответ перед ксиитом. Это ведь мой мерель. Я все сделаю сама.

И Даэд вспыхнул, выпрямляясь.

— Думаешь, я испугался? Нет. Прости. Я не могу.

Он встал, дернул ногой, освобождая ее от складок покрывала, что спускались с кушетки к самому полу. Илена тоже вскочила, хватая его руку.

— Куда ты идешь? К Анчке, да?

— Не говори ерунды! Если бы я хотел, была бы только ты, ясно? Анчки всякие!

— Не ори на меня! Мы уже не в классах.

— А я на тебя орал, что ли? В классах! — Даэд вырвал руку, ступая к дверям.

Но Илена загородила выход. По бледному лицу кинулась краска, пятная щеки неровным румянцем. Побелела прикушенная губа. Кулаки сжались и Даэд отступил, как от рассерженного зверя, который может цапнуть.

— Ты должен обмануть Янне, — напомнила она, стараясь успокоиться, — если выйдешь сейчас, все поймут. Что мы…

— Да наплевать мне! И на Янне с его секретами тоже!

Девушка покачала головой, машинально поправляя складки платья. Глаза ее блестели, рот кривился, но кулаки разжались.

— Нет, Дай, не наплевать. А то не просил бы меня обманывать. Вместе с тобой. Если ты так, значит, это для тебя очень важно, да? Я помогу. Кшаат тебя сожри, черная вонючка! Помогу! Будем сидеть тут, пока не ударят полночь. Тогда выйдешь. Как… как герой. И пойдешь за своими секретами. Ну? Садись, поиграем в хадике. Или просто. Картинки в старых свитках посмотрим. Так быстрее пройдет время.

Но время не потекло быстрее. Когда вдалеке глухо ударил гонг, отмечая полночь, Даэду показалось, не два с половиной часа провел в небольшой, красиво обставленной комнате, а целую вечность. Он поднялся с кушетки, прижимая к сердцу руку.

— Не нужно снова извиняться, — устало перебила Илена несказанные слова, — иди, Даэд, иди в свои подвиги. Нет, подожди. Я только скажу.

Она подалась вперед, заговорила, глядя мимо него на расписную стену, одной рукой дергая струны лежащей рядом ашели, так что они жалобно ныли в такт словам.

— Как это получается у вас, мужчин, а? Мало того, что ты отшвырнул меня, как… как ненужную старую тряпку. Мало того, что я теперь запятнана и сама… сама буду выкручиваться. Так я еще и помогаю тебе! В твоих мужских играх! Все вы — герои.

Последнее слово прозвучало ругательством. Даэд молчал, потому что кроме еще одного «прости» не знал, что сказать.

— Все. Теперь иди. Забыть бы тебя насовсем. Я постараюсь. Вот заплачу ксииту за потраченный мерель. Вытерплю, когда все будут смеяться, надо мной. Тогда забуду тебя. Уходи, а то опоздаешь!

Он повернулся и вышел. Эхо шагов прыгало по безлюдному коридору, такое же быстрое, как они сами.

— Что, оторваться никак, да? — Янне шел впереди, слова кидал быстро, в такт шагам, чуть оборачивая лицо, и свет настенных панелей плыл, очерчивая вздернутый нос и растрепанные волосы, он один из немногих не заплетал кос, схваченных кожаными полосками. И руки, заметил Даэд, если не оттягивали карманы, или не пускались в жестикуляцию, постоянно ворошили и продирали пальцами короткие рыжие пряди. Неспокойные руки. Он коротко вспомнил Илену, неподвижную, как неживую, только губы шевелились да в глазах плескалась стиснутая, сжатая донельзя угроза. Угроза? Это как океан вдруг из берегов, смывая и разрушая все.