Елена Блонди - Карты и сновидения [СИ]

Двери открыл отец, и оказался совсем не таким, как сын, который в маму. Высокий да, но русоволосый и полноватый, с аккуратно подстриженной бородкой и светлыми глазами. На Иркино «здрасти» кивнул и, не слушая дальше, прокричал в комнаты:

— Надюша, выйди, тут кажется, снова.

Уточнил, потирая бородку толстыми пальцами:

— Вы ведь к Артуру, барышня?

Ирка тяжело покраснела, переступая с ноги на ногу. Мама Надюша отодвинула толстого мужа и вышла на площадку.

— Нет, ну это переходит всякие границы! Вы там уже договоритесь как-то. Одна бы зашла, и другим пересказала. Его нет, и он не приедет. И каникул у него не будет. В армии, деточка, каникул не бывает. И где служит, не сообщил, видимо, на секретном объекте.

— Кто договорились? — переспросила сбитая с толку Ирка, — как в армии? — внутри все наполнилось темным ужасом, безысходным таким, — армия? А Ялта? Менеджмент?

Женщина молчала, разглядывая Ирку, и та поняла вдруг, она не узнала ее. Не поняла, что полтора месяца назад разговаривали, и никаких приветов не помнит. Перепутала. С кем-то еще.

— До свидания.

Бежала по лестнице, не понимая, хочет ли, чтоб мать Артура окликнула ее. И ждала оклика. Но сверху с треском хлопнула дверь.

Ехать теперь было некуда. Да и нельзя. Мама болела, не так, чтоб сильно, но разве бросишь одну, если полчаса стоит перед плитой, равнодушно глядя, как выкипает в ковшике вода, шипя об раскаленные стенки. Или сидит на диване перед телевизором, окружив себя разбросанным хламом. На уговоры Ирки послушно вставала и шла в постель, выпивала валерьянку в чашке. А вещи так и оставались лежать, если Ирка не приберет.

Только теперь Ирка поняла, как много в квартире, в их нехитром, казалось бы, хозяйстве, держалось на незаметной ежеминутной маминой заботе. И стоило ей остановиться, как вещи приходили в движение, выползая из ящиков и шкафов, заполоняли столы, полки и тумбочки. Или двигаюсь я, горько усмехалась Ирка, проходя и распихивая все по местам — отцовы рубашки, свои летние платья, пакет с колготками, свернутые в трубку газеты, яблоко с надкусанным боком, грязные чайные чашки, кухонную салфетку, засыпанную сахаром, кастрюльку с остатками каши — или двигаются они, побеждают нас.

Мама стала прежней, когда Ирка заболела. Ухаживала за ней, пока та лежала, мучаясь нестерпимой головной болью, а после снова стала почти прежней, в смысле, снова управлялась по хозяйству.

Так что, Ирка вернула документы и пошла в выпускной класс. Ей тоже хотелось руки опустить. Гантели покрывались пылью под кроватью, там же скучала гимнастическая лавочка. Но недолго. Кроме отчаяния и тоски, оказывается, существовало созданное Иркой собственное тело. И оно требовало работы, нагрузок.

Год, думала Ирка, мерно покачивая локтями на пробежке, мерно вдыхая и выдыхая, всего лишь год, и он вернется. А может быть, даже напишет ей, оттуда, со своего секретного объекта. И нужно встретить его такой, как была, какой он восхищался. Это ничего, что нескоро. Наоборот, даже хорошо. Ирка перестанет тосковать по папе. Наверное. Ну, не будет так сильно. И у них снова будут дивные, прекрасные, замечательные встречи. Он сам так говорил, никого нет сексуальнее, никого ближе, замечательнее.

Ирина дошла к самому обрыву. Постояла, глядя на четкую линию горизонта, в одном месте перекрытую скалой, торчащей в мелкой воде. Огляделась, радуясь, что вокруг никого, все остались там, где асфальт и качели с горками. Хватаясь за тонкие ветки кустов, осторожно спустилась пониже, где трава ступенечками покрывала уступы. И села, подстелив вытащенный из сумки пакет. Теперь сверху ее не увидят вообще, подумала успокоенно. Можно сидеть и смотреть. Думать. Хотя с этими воспоминаниями пора завязывать, и чего пришли, не звала. Нужно сосредоточиться на другом. Допустим, все-таки, на Андрее.

Весточку от Артура она все-таки получила. Не письмо, не записку и не телефонный звонок. А так, на словах.

Незнакомый парень пришел на школьную дискотеку. Весенний бал. Ирка и сама не знала, зачем туда пошла — школьных увеселений она не любила, и была там чужой, потому что отказывалась выпить за компанию и не бегала курить в дальний угол стадиона, заросший кустами дерезы. Но время шло, и скоро лето, кончается ужасный год без Артура. Быть одной совсем невмоготу.

Да, вспомнила Ирина, обхватывая ноги руками покрепче, чтоб уместиться на неудобном уступе обрыва. Ей нужен был кто-то, кто позвонил бы Артуру домой. Спросил. Лучше всего, если парень — слова матери насчет «вы там договоритесь» звучали в памяти, хотя Ирка старательно от них отмахивалась. Но больше быть в числе прочих поклонниц не желала. А кроме одноклассников, оказывается, у молчаливой Ирки Грец некого и попросить. Так что она надела симпатичное платье, выждала, чтоб вечер был в самом разгаре, пусть все уже выпьют и просто танцуют. И пришла, кивая одноклассницам, устроилась в углу спортзала, на деревянном трескучем сиденье, которые натащили из актового зала. Разглядывала танцующие пары, обдумывая, с кем лучше иметь дело — с кем-то из десятого, или попросить пацана поменьше, вон восьмиклассники толпой у окна, орут, заглушая высокие колонки.