Линкольн Чайлд - Багровый берег [litres]

Пендергаст опустился на колени, нашарил в траве фонарик и обнаружил, что он сломан. Теперь Пендергаст был абсолютно слеп и находился на незнакомой территории. Следующая атака может последовать в любое мгновение, с любой стороны. Прилив уже достиг такого уровня, что они с Дунканом оказались заблокированными на этом травяном острове. Ни один из них не мог уйти от другого. И все же, несмотря на пистолет, Пендергаст находился в крайне невыгодном положении. В такой густой траве, когда ветер заглушает все другие звуки, Дункан мог незаметно подкрасться к нему совсем близко. Оставаться на месте и ждать атаки нельзя, иначе он проиграет.

Вопрос заключался в том, как переломить ситуацию в свою пользу. И решение, кажется, существовало. Опасность была крайне высокой, но могло и получиться.

Обдумывая план, Пендергаст понимал, что вот-вот произойдет очередное нападение и на этот раз ему может повезти меньше, чем в прошлый. В одном он не сомневался: Дункан появится с подветренной стороны, чтобы не выдать себя запахом.

С подветренной. Вот что было критически важным.

Специальный агент вырвал пучок сухой травы, связал его узлом, вытащил зажигалку и поджег. Трава вспыхнула на ветру, издавая громкий треск. Он сунул горящую траву в густые заросли, и сухие стебли мгновенно занялись громким, потрескивающим пламенем. Огонь распространялся в ту сторону, куда задували порывы ветра, а Пендергаст отступал в противоположную сторону, двигаясь по диагонали от направления движения огня. Он еще раз сунул свой импровизированный факел в сухую траву, и новый очаг огня засуетился в своем стремлении соединиться с другими.

Менее чем через минуту по острову продвигалась настоящая стена огня, потрескивая и яростно рыча, как безумец, взметая в небо искры и языки пламени. Пендергаст продолжал двигаться против ветра по негорящей траве и так добрался до места, где начиналась отмель, охватывающая остров. Облака теперь стали чуть менее плотными, а прилив продолжал наступать. Вся сцена освещалась призрачным светом пламени, которое, отражаясь в глянцеватых отмелях, изменяло их цвет на кроваво-красный.

Пендергаст внимательно следил за пожаром. Как он и предполагал, огонь, направляемый ветром, двигался по дуге, словно петля, замыкающаяся сама на себя. Пламя бушевало вовсю, воздух разогревался все сильнее. С каждой минутой сокращалась площадь незатронутой пожаром травы. Держа пистолет наготове, Пендергаст начал обходить остров вдоль кромки травы, двигаясь быстро и беззвучно.

Наконец через рев пламени пробился крик – вопль ярости и отчаяния. Пендергаст пошел в направлении крика. Вскоре послышался другой звук – топот бегущих ног: пожар выгнал Дункана из зарослей и теперь он в панике спасался от огня.

Быстрый, как атакующая змея, Пендергаст ринулся в траву. Охваченный ужасом человек бежал в направлении, пересекающемся с тем, в котором бежал Пендергаст, спина Дункана была ярко освещена пламенем. Специальный агент припустил за ним, прыгнул ему на спину и оглушил ударом пистолета. Они упали на землю, Пендергаст вырвал штык из руки противника и швырнул в наступающую стену огня. Потом завел руки Дункана за спину и застегнул на них наручники, поднялся и то ли потащил, то ли понес его на отмель, подальше от огненных языков. Там он бросил его в грязь.

Ожидая, когда человек придет в себя, Пендергаст постарался очистить руки и ноги от сажи и грязи. Вскоре Дункан открыл глаза, карикатурно-белые на грязном лице, и вперился в Пендергаста с немой яростью.

– Поберегите силы, – сказал специальный агент. – Мы дождемся, когда вода спадет, а потом я отведу вас к вашему брату.

Прошлой ночью ветер унес шторм, который бушевал над Эксмутом в течение последних нескольких дней, и рассвет оказался ярким и более теплым. И теперь полуденное солнце щедро заливало главную улицу, золотило фасады и витрины магазинов и даровало долгожданное облегчение большой толпе, собравшейся перед полицейским участком. Персиваль Лейк стоял вместе с Кэрол поодаль, у дверей ее магазина. В одной руке он держал пакет с покупками, а другой – сжимал руку Кэрол.

На его глазах разворачивалось удручающе типичное для маленького города в Новой Англии событие. На ступеньках полицейского участка воздвигли подиум, установили микрофон, и в течение последнего часа все, кто имел хоть какой-то вес в городке, по очереди занимали место на трибуне. Начал избранный глава городского управления, пожилой нелюдимый человек, чья семья поселилась в Новой Англии в незапамятные времена. Несмотря на свое положение, он теперь редко появлялся на публике. За ним на трибуну поднялся единственный оставшийся член муниципалитета – по понятным причинам Дана Данвуди не смог присутствовать. Затем выступали именитые горожане, такие как директор библиотеки и этот занудный бывший актер-трагик, Уорли. И вот место перед микрофоном занял шеф полиции Мурдок, наклонившись всем своим солидным телом так, чтобы кучка репортеров могла запечатлеть его в профиль. Он уже во всех подробностях успел расписать свою главенствующую роль в раскрытии этого дела. Теперь он выражал облегчение в связи с тем, что это позорное пятно (имея в виду клан Данвуди и их современные, а также прежние преступления) наконец-то удалено с лика города. С одной стороны от шефа полиции стоял его заместитель Гэвин, который явно чувствовал себя не в своей тарелке, оказавшись в центре внимания. По другую сторону от Мурдока был запечатанный стеклянный контейнер, в котором находился двадцать один сверкающий на солнце кроваво-красный рубин – коллекция «Гордость Африки». С рубинов не сводил взгляда чванливый представитель лондонского «Ллойда», который не только охранял их, но и должен был вскоре вступить во владение ими. Ведь «Ллойд» более века назад выплатил за камни страховую премию и, таким образом, по праву владел ими.