Наталья Тимошенко: Сотканная из тумана

– Уверен, – хмыкнул Ваня. – Напомните, вы на кого учитесь?

– Мы лингвисты, – отозвалась Алина, все еще ничего не понимая.

– То есть с физикой не очень дружите?

– Иван, хватит, – оборвал коллегу Войтех, хотя сам с трудом сдерживал улыбку. – Просто расскажи им, в чем дело.

Ваня демонстративно вздохнул, взял вазу в руки и отошел от окна. Обои тотчас перестали гореть.

– Дело в том, мои дорогие лингвисты, что ваша ваза – своего рода линза. И когда солнечный свет попадает на нее, она фокусирует его на стене или на столе – в зависимости от угла падения. Солнце же не движется по небу одинаково изо дня в день. Направленный поток света и воспламеняет книги, тетради, обои и все, на чем сходится. Пони-маете?

Девушки медленно кивнули.

– Мы в детстве так дедушкиными очками бумагу поджигали, – произнесла Алина.

– Вот именно, – улыбнулся Ваня. – Так что расслабьтесь, никакого полтергейста у вас нет. Вазу только нужно с подоконника убрать.

– А как же скрипы и перемещения предметов? – не сдавалась Настя.

– Вы когда-нибудь видели, как они перемещаются? – поинтересовался Войтех.

– Нет. Просто иногда я точно знаю, что положила что-то в определенное место, а потом его там нет.

– Вы живете вдвоем, вполне возможно, что-то автоматически перекладываете друг за другом, но это не запоминается. А скрипы – дом старый, здесь какие угодно звуки могут быть. Это нормально.

Девушки наконец расслабленно заулыбались.

– Спасибо вам! – горячо поблагодарила Алина. – Может быть, выпьете с нами чая? Мы пирог вкусный испекли.

– Спасибо, у нас еще много работы, – первым отказался Войтех, за что и поплатился, едва они с Ваней вышли из квартиры студенток.

– Совести у тебя нет, – буркнул тот. – Мало того, что дело – скучная пустышка, так еще и пожрать не дал в компании молодых и красивых хозяек!

– Совести у меня нет, – невозмутимо кивнул Войтех. – Я думал, ты это давно уже понял.

Ваня недобро посмотрел на него и продолжил канючить:

– Когда ты меня звал в эту организацию, говорил, что будет интересно. А у нас интересных дел одно на сотню.

– Во-первых, я тебя не звал, – педантично поправил Войтех, спускаясь по широким ступенькам. – Ты сам пришел. И тогда, когда я собирал команду любителей, и теперь, когда мы стали официальной организацией. А во‑вторых, кто тебе говорил, что всегда будут интересные дела?

– Но раньше-то всегда были.

– Я вас просто звал на интересные. Пустышки отсеивал сам. И да, их было девяносто девять процентов.

Ваня тяжело вздохнул, поправил на плече сумку с приборами для исследования, которые так и не пригодились, и тоже шагнул на лестницу.

– Что у нас дальше?

– Дальше ты встречаешься с Невом, и вы вдвоем едете на Полюстровский проспект, проверять заявку какой-то старушки о том, что ее якобы изводит соседка-ведьма.

– Полюстровский проспект, – недовольно повторил Ваня. – Кто такие названия придумывает-то?

Войтех ничего не ответил, но был с ним согласен. Новые названия давались ему с трудом. Чего только стоит название улицы, где располагается Институт исследований необъяснимого – Ораниенбаумская! Этот город все еще оставался для него чужим, хоть и был родным для его девушки. Новая организация отнимала много сил и времени, работа еще не была окончательно налажена. Заявки чаще всего оказывались пустышками, а то и вовсе намеренной мистификацией.

Однако, несмотря ни на что, вот уже несколько месяцев подряд Войтех, на удивление, был счастлив.

16 августа 2015 года

Пермский край

Летняя ночь в деревне наступает поздно. Даже в середине августа, когда солнце клонится к закату много раньше, чем месяц назад, до девяти вечера жители по домам не расходятся. Пока еще светло, нужно управиться со скотиной, убедиться, что все сараи и курятники заперты. Близость леса накладывает свой отпечаток: звери иногда забредают в деревню полакомиться курятиной или крольчатиной. В самые голодные годы не спасают даже собаки, а порой и сами становятся жертвой оголодавшего волка.

Илья Пантелеевич Горбушкин еще раз обошел двор, убедился, что и хлев, и крольчатник тщательно заперты. Оглянулся воровато по сторонам, проверив, не видит ли его внук, и шагнул к курятнику. Запирать последний было обязанностью шестнадцатилетнего Алешки, гостившего у него все лето, но тот порой забывал это сделать, а на деда обижался, когда Илья Пантелеевич перепроверял за ним. Вот и сейчас длинная палка, которая клалась в специальные крюки по обе стороны двери и таким образом не давала распахнуть ее никому, кроме человека, стояла в углу. Илья Пантелеевич покачал головой, тщательно запер курятник и направился к дому.