Максим Далин - Краем глаза

Вообще-то, я торопилась. Но не слишком.

Зима в этом году выдалась… Нет, я бы не сказала, что совсем противная. Я не люблю мёрзнуть. Мне нравится, когда температура не опускается ниже нуля. Но сочетание нашей «полярной ночи», которая начинается ещё днём, чёрной раскисшей земли и цветных мигающих гирлянд на ветках голых деревьев вызывает не праздничное предновогоднее настроение, а тоску смертную.

Поэтому приходится посильно создавать Новый год дома. Ёлочка. Пироги. Подарок Зайчику от Деда Мороза — вымечтанный набор LEGO, удивительные машины, управляемые удивительными существами, чем-то похожими на египетских богов. Надеюсь, Зайчик его не нашёл, а то он ведь хитрый не по годам. Впрочем, даже если он уже вычислил, что ему «Дед Мороз принесёт», игру он портить не будет и нам с Лёвушкой ничего не скажет. Будет подыгрывать, сказку себе делать. Я точно знаю, что в прошлом году он нашёл наш подарок — сборную подводную станцию, Зайчик обожает конструкторы — но радостно кричал, показывая на след самолёта в тёмных небесах: «Мамочка, смотри, смотри, след от санок с оленями! Дед Мороз уже проехал!»

Интересное создание — Зайчик. В душе поэт и философ, а играть больше всего любит, сооружая сложные механизмы. По человеку шести лет отроду ещё нельзя определить, технарь он или гуманитарий по натуре… Но сын он, в основном, мой, не Лёвушкин, это понятно уже сейчас. С Лёвушкой он откровенничает куда реже.

Подарок для Лёвушки лежал у меня в пакете, завёрнутый в грубейшую обёрточную бумагу, как кусок колбасы из гастронома, чтобы при беглом взгляде на свёрток никто не догадался о его содержимом. Особенно — сам Лёвушка. Ему тоже Дед Мороз под ёлочку подарочек положит. Отличный фотоаппарат. Я ничего не смыслю в этой технике, но меня основательно консультировали ребята из нашей фирмы — и я уверена, что этот фотик хорош. Не просто Лёвушкина мечта — нам всем пригодится летом.

Я шла по тёмному двору, думала о нашем будущем прекрасном отпуске, и вдруг услышала из темноты:

— Туська, куда лапищами! Всё вывозила, холера…

Произнести слово «холера» с такой сдержанной светлой нежностью мог лишь один человек на свете. Я присмотрелась к тёмным силуэтам в сгущающихся сумерках. Большой мужик и маленький, суетящийся у его ног комочек…

— Сват, — окликнула тихонько. — Ты, что ли?

Мужик резко обернулся в мою сторону — и тут же, в три громадных шага, оказался на пешеходной дорожке рядом со мной. Теперь нас с ним ярко освещал жёлтый фонарь.

— Филечка! Ничего себе… Сколько лет…

Много лет…

Сколько же лет мы не видались? Двадцать?

Я не любительница всевозможных ностальгических торжеств. Всяческие «встречи школьных друзей» меня раздражают, даже аккаунта в «Одноклассниках» у меня нет. Впрочем, социальные сети меня тоже раздражают. Так что — Жору Засватьева я не видела с выпускного.

Изменился…

Впрочем, я-то, наверное, тоже.

— Офигеть, какая ты стала, Филечка, — сказал Жора со странной интонацией. Я не поняла, удивлённой или восхищённой. — Туська, не лезь к Филе, испачкаешь… все лапы в говне… пардон.

— И какая же я? — сорвалось с языка.

— Шикарная и благополучная женщина, — констатировал Сват. Он поднял с земли собачку по имени Туська, крохотного пуделя из тех, что называются фруктовыми, потому что ростом с грушу, достал из кармана пачку бумажных салфеток, вытащил пару и принялся обтирать собачьи лапки. Пошарил взглядом в поисках урны. Не найдя, завернул грязные салфетки в чистую и сунул обратно в карман.

Я, значит, шикарная и благополучная женщина. А Сват ни в коем случае не подходит под определение «шикарный и благополучный мужчина». Как это странно…

Я предполагала, что девяностые не прошли даром нашему классу. Я знаю, что в девяностые умерли двое наших одноклассников, живших в моём дворе, и оба — дурной смертью: Андрюша Хорин был застрелен, говорят, конкурентом по бизнесу, Славик Нечаев спился и повесился. Моя школьная подружка, невесомый ангел Верочка, умерла от цирроза печени в тридцать два года, превратившись перед смертью в ночной кошмар, в живой скелет. Я не питала иллюзий.

Но меня почему-то сильно удивил Сват.

Лицом он, мне показалось, почти не изменился. В школе Сват напоминал мне Сэма Гэмджи перед тем, как отправиться в далёкое странствие — книжного, конечно, не киношного; сейчас он был похож на Сэма Гэмджи, видевшего, как к Ородруину слетели орлы. Мой Лёвушка показался бы младше Жоры лет на пять — хотя я знала, что Лёва старше на пять лет. У Свата было уставшее и какое-то отчаянное лицо, прицеливающийся взгляд, морщины и синяки под глазами. Чёлка поседела.