— В каких стадиях разложения? — спросил капитан, исказившись лицом.
— Они смотрели на нас. Смотрели и кричали сквозь воду. Они все живые…
Час спустя «Георгий Богданов» прорезал в ледяном поле дугу и встал на обратный курс. Продвинуться по которому удалось лишь на полкилометра — внезапно, без видимой причины, оба ядерных реактора вышли из строя. Электрические двигатели отказали за ними вслед. Лед подступил к кораблю, ужалил в борта, обнял за корпус и взял в захват.
Потом был капитанский приказ не поддаваться панике и ждать ледокол «Ленин». А потом… Потом в течение часа погибли трое.
Запершись в каюте, вскрыл себе вены Амида Куроки. В больнице, страшно крича и разбивая руки в кровь о толстые стеклянные перегородки, умер Карл. Бросившись с борта на лед, убился второй помощник Семенов.
— Андреас, мне страшно, — причитала в опустевшем ресторане перепуганная Ингрид. — Давай проведем эту ночь вместе? Пожалуйста! Я солгала, никого у меня нет. Ты не представляешь, как я боюсь…
— Мой народ иметь история, — встрял невозмутимый Дйныгхак. — Мир бывать совсем молодой, предок мой предок ставить первый иглу. С небо падать паук, откладывать в вода яйцо. Новый паук вырастать. Ловить акула, кит, морж. Человек тоже ловить. Иногда — приманка. Брать один человек, на него приманивать много. Тогда бывать шибко дерьмо.
— Девка, — ахнула Ингрид, — девка на льду! Это она! Немец от нее через стенку был. Японец к нему заходил, ее видел. Этот, который на лед бросился, — он с ней сегодня утром разговаривал почти час. Все сходится! Чудовище через нее нас всех угробит!
Андрей поднялся из-за стола.
— Кажется, в здравом уме тут я один, — бросил он с досадой.
По служебной лестнице он взбежал на третью палубу, на секунду остановился, оглянулся по сторонам. И рванул по корабельному коридору, проносясь мимо запертых каютных дверей, словно между акульих зубов, щерящихся со стен в два ряда.
На больничном пороге лежал навзничь Петр Маркович с перерезанным горлом и хирургическим ланцетом, зажатым в откинутой руке. Кровь уже перестала течь, стыла лужей под его головой.
Андрей, собравшись с духом, переступил через мертвеца, заозирался.
— Саша! — закричал он.
Она вышла из своей палаты, опустив голову, — тоненькая, слабая, еле брела. Золотистые волосы падали на больничный халат.
Андрей бросился к ней, подхватил ее, легкую, податливую. Прижал к себе крепко, как только мог.
— Саша, — с горечью выдохнул он, — хорошая, родная моя, что же они с тобой сделали?
Она забилась в его руках. Словно выброшенная на лед рыба. Словно… словно приманка.
— Убейте меня, — попросила она опять. — Он смотрит. Через меня смотрит. Никто не может вынести его взгляда. Я всех погублю…
— Перестань же! — взмолился Андрей. — Прекрати немедленно. Пойдем. Здесь тебе оставаться нельзя — паника начинается, и вправду убьют.
Он за руку потянул ее за собой. Струйка засохшей крови причудливой змейкой извивалась между перерезанным горлом Петра Марковича и распахнутой дверью приемной.
— Закрой глаза, милая. Не смотри.
Андрей повлек девушку за собой. На ходу нагнулся, выдернул из руки покойного доктора ланцет, упрятал за пазуху.
— Сюда, милая. Скорее. Нет, стой!
За коридорным поворотом у стены скорчился молоденький матрос, обеими руками пытаясь удержать внутренности, вывалившиеся из распоротого живота.
Саша всхлипнула:
— Он мне обед сегодня приносил…
Андрей потянул ее прочь.
До каюты добрались, миновав приколотую пожарным багром к переборке ресторанную официантку.
— Он поет вам песню смерти из-под воды, — хрипло сказала Саша. — От нее ум вибрирует. Есть ли у вас тут батюшка? Мне бы исповедоваться, причаститься…
Андрей втолкнул ее в свою каюту:
— Нет здесь священников, Саша. Жди. Я мигом.
Метнулся по коридору к каюте Ингрид, забил кулаками в дверь.
— Андреас, дорогой, — запричитала насмерть перепуганная журналистка. — Спасибо, что пришел. Господи, что творится!
Андрей схватил ее за плечи, встряхнул.
— Где твое барахло? Ну?! Шмотки где? Шуба, комбинезон, унты.
Ингрид в страхе попятилась, губы у нее задрожали.
Андрей вернулся в каюту бегом, с охапкой женской одежды в руках.
— Саша, одевайся. Скорее!
Он помог девушке стянуть больничный халат, белья на ней не было. Наготой ломануло по глазам, от нахлынувшего желания Андрей скрежетнул зубами, и в этот миг снаружи заколотили в дверь.
— Гаевский, открывай. Открывай, слышишь? Свои.
Читать дальше