Флетчер Прэтт - Самый Странный Бар Во Вселенной [litres]

Для меня самой важной частью всего этого дела оказалась признательность Хамида. Он поцеловал мне руку и хотел даже поцеловать меня в лицо – это мне не очень понравилось, очень уж от него пахло куркумой. Хамид поведал, как он мне благодарен, и всунул мне в руку маленький золотой амулет на цепочке. «Это отворит вам все запертые места», – проговорил он на своем дурном английском.

Вещица оказалась плоской, овальной формы, на ней было изображено что-то вроде руки, только изображение было очень грубым; рука, казалось, сжимала меч, а может быть, и крест. Но для меча острие выглядело слишком тупым, а если это был крест, то его изобразили перевернутым. На амулете виднелась какая-то надпись, которую я не смог разобрать; как будто паук оставил там свои следы.

Я подумал, что подарок – очень трогательное выражение благодарности старика. Даже само золото, из которого был сделан амулет, немало стоило в Иране. Я не стал отказываться от подарка; местному жителю это показалось бы непереносимым оскорблением. Я присоединил цепочку к своему кольцу для ключей и стал носить амулет вместо брелка. Вместе с историей о Минце и взломе сейфа вещица могла стать хорошей темой для бесед на вечеринках.

В первый раз амулет проявил свою силу, когда закончилась одна из таких вечеринок, на которой я задержался, выпив слишком много и не съев ничего, кроме канапе. Я, признаюсь, и вправду перебрал; может, даже три кварты проглотил. Добравшись до дома, я приложил к замку ключ – я только потом понял, что это был не ключ, а амулет, который мне дал Хамид. Дверь тотчас отворилась. Оступившись, я понял: что-то не так.

По лицу меня били крупные дождевые капли, а на улице только что была тихая, ясная ночь. Ноги мои касались не деревянного пола, а булыжников; ночь была чернее негра, но находился я под открытым небом, а не в квартире. Я вот что вам скажу: когда люди внезапно такое испытывают в трезвом виде – значит у них не все дома. Я еще не протрезвел, и вокруг меня все качалось и крутилось, но после нескольких минут под дождем, слегка привыкнув к темноте, я смог разглядеть, куда попал.

Я стоял в выложенном камнем внутреннем дворике, возле пятиэтажного вроде бы здания, выстроенного в форме буквы «L»; среди камней, на углу, где конец буквы «L» упирался в следующее здание, росло дерево. Я видел дверь и окна, выходящие во двор, но все было темно и тихо. Позади меня находилась высокая стена, преграждавшая путь; очевидно, я прошел через ворота в этой стене.

Я подумал: раз уж я сумел пройти через эти ворота в одну сторону, то смогу пройти и в другую. Я распахнул ворота. Ничего не случилось – за исключением того, что я оказался на узкой улице, не очень длинной, с темными силуэтами зданий с обеих сторон; все дома были одинаково пусты и безмолвны, будто город вымер. Я слегка пошатнулся; коснувшись рукой стены, я нащупал какой-то знак, и мне пришлось достать зажигалку, чтобы прочесть написанное на нем. Там обнаружились буквы четырехдюймовой высоты: «Impasse du Petit Jesus». Надо вам сказать, от этого меня бросило в дрожь.

Как уже говорилось, я был не в самой лучшей форме для того, чтобы размышлять о случившемся, но прежде чем я успел хоть немного собраться с мыслями, небо рассек луч прожектора, за ним еще один и еще, а потом начался ад кромешный – завыли сирены, этот звук нисколько не напоминал звук местных сирен, это было высокое «ииии-ииип-иииииипи», и какой-то грузовик с тусклыми фарами пронесся по одной из поперечных улиц вдалеке; сигналил он просто как сумасшедший. На фоне облаков появилось еще больше лучей прожекторов, а где-то вдали эхом отдавались орудийные залпы, потом раздался сильный взрыв, и яркая вспышка света осветила далекие здания.

Я достаточно протрезвел, чтобы решить: мне не хочется во всем этом участвовать, тут можно попасть в неприятности и даже погибнуть… И тогда послышался такой грохот, как будто небо рухнуло на землю, надо мной со свистом полетели камни, и большая часть одного из зданий в дальней части переулка Младенца Иисуса обрушилась и загорелась. Бросившись бежать, я подумал: как же мне повезло, что они использовали не самую мощную бомбу; мощная уничтожила бы и меня, и все дома на этой улице.

Все окна распахнулись, двери, полагаю, тоже, но поскольку я уже был на улице, то успел к разрушенному дому первым. Я услышал голос женщины, которая звала на помощь откуда-то из-под груды щебня; я выпил и был сильно возбужден, а потому не колеблясь бросился вперед, к источнику звука. Едва я достиг вершины, раздался еще один взрыв – вероятно, взрыв газа, потому что загорелись яркие синие огни; язычок пламени больно лизнул мне руку.