Флетчер Прэтт - Самый Странный Бар Во Вселенной [litres]

Я обыкновенно говорил, что с ним происходит то же самое, что и со всеми остальными. «Мистер Бэггот, – говорил я. – Мистер Бэггот, в один прекрасный день вы и сами сойдетесь с какой-нибудь девушкой, а потом узнаете, что мужчина может выбрать себе жену, но друзей ему будет выбирать именно она, с Божьей помощью, просто чтобы напомнить о том, у кого он на коротком поводке». Я спрашивал его: разве люди здесь, в баре Гавагана, его не любят, разве не покупают ему иной раз выпивку новые знакомые? Ведь именно так все и было.

Но это было бесполезно. Он мечтал стать популярным, можно было подумать, что он собирался баллотироваться в конгресс. И однажды вечером он явился сюда с объявлением из этого журнала и сказал, что собирается записаться на курсы. Я сказал ему, что лучше бы оставить все как есть, – с тем же успехом я мог разговаривать с чучелом совы. В следующий раз он заявил мне, что курсы начались и они просто замечательны. Я не очень-то разбираюсь в этих вещах, но насколько я сумел разобрать, люди на курсах учили мистера Бэггота устремлять взгляд на собеседника, сидеть не мигая и практически не шевелясь, как труп, и в то же время сосредотачивать на другом человеке все мысли. Он сказал, что это приведет к дистилляции его индивидуальности, если он сумеет все правильно сделать. «Мистер Бэггот, – сказал я, – вы от этого лучше не станете. Единственное, что можно улучшить с помощью дистилляции, – это добрая выпивка». Но он просто ответил: «Это прекрасные курсы, мистер Коэн. Я уже чувствую себя лучше, а когда я через две недели закончу обучение, то проведу для вас практическую демонстрацию, и вы сможете во всем лично убедиться».

Прошло ровно две недели, и вот однажды вечером он пришел с другими ребятами из «Стандарт ойл», и мистер Бринкерхофф, начальник отдела, тоже был вместе с ними. Я хорошо помню тот вечер, как будто это случилось вчера: шел сильный дождь, как сейчас, и все они стряхивали воду с головных уборов и смеялись, заказывая выпивку. Мистер Бэггот был в центре компании. Получив, как обычно, свою порцию «ржаного с содовой», он стукнул рукой по стойке, привлекая мое внимание, и указал движением головы на мистера Бринкерхоффа. Я понял, что он собирался предъявить мне доказательство.

«Мистер Бринкерхофф, – сказал он, – знаете что, по-моему, нам следует сделать?» И он уставился на начальника отдела, наморщив лоб, – я буквально мог разглядеть, что собой представляет дистилляция индивидуальности.

На лице мистера Бринкерхоффа появилось озадаченное выражение, и он сделал шаг назад, и в следующее мгновение мы все увидели, что он лежит на полу в луже вина, а остальные что-то бормочут и пытаются ему помочь встать на ноги. Выяснилось, что у мистера Бринкерхоффа не просто случился сердечный приступ; падая, он неудачно подвернул ногу и сломал лодыжку – прошло немало времени, прежде чем он снова появился на службе или в баре Гавагана.

Потом я сказал мистеру Бэгготу, что это было самое чудесное доказательство с тех пор, как жена Финна МакКула запекла печные заслонки в лепешках, но что до меня, я не пожелал бы ни на ком испытывать свою индивидуальность таким способом. Бэггот слегка встревожился, но потом сказал: «Ну, я ведь не желал зла мистеру Бринкерхоффу! Он был мне как отец с того дня, как я пришел в компанию. Это, должно быть, случайное совпадение».

«Попомните мои слова, мистер Бэггот, – сказал я, – называйте это, как вам угодно. Но если бы такое дело произошло в старые времена, то люди сказали бы, что на человека навели порчу».

«Ну, я в это не верю», – сказал он и вышел. Но потом я обнаружил, что мистер Хармсен, большой приятель мистера Бэггота, перестал появляться в баре вместе с остальными ребятами из «Стандарт ойл», и я, черт побери, не смог ни слова вытрясти из мистера Бэггота. Но другие парни сказали мне, что мистер Хармсен попал в тюрьму за многоженство, и случилось это вот как:

Мистера Хармсена назначили начальником отдела, пока мистер Бринкерхофф был болен; он только успел побеседовать со всеми сотрудниками – и вдруг свалился с приступом. Его увезли в больницу. И девочка-регистраторша увидела, что в карточке мистера Хармсена обозначены два домашних телефонных номера. Не задумываясь, она позвонила по обоим номерам, чтобы передать дурные новости жене пациента, – и что бы вы подумали? У него было две квартиры, в них жили две жены, которые и повстречались в больнице. Кто бы мог ожидать такого от мистера Хармсена, доброго и тихого парня? Но ведь некоторые люди умеют скрывать свое лицо…