Клайв Баркер - Беде навстречу

— Она и впрямь…

А еще убийство, когда ей было всего шесть. Оно произошло в двух кварталах от дома. Тело лежало сразу за входной дверью — Мириам слышала, как матери все это рассказывала миссис Фернис, — и настолько сгнило и размякло, что, когда полиция взломала дверь, смялось в гармошку, и расправить ее не было никакой возможности. Мириам сидела возле лилий без аромата и чувствовала запах того дня, когда рука об руку стояла с матерью и слушала, что женщины говорили об убийстве. Можно было подумать, преступления — любимая тема миссис Фернис. Не по ее ли милости Мириам впервые узнала, что у кошмаров с Тропы духов есть подобия в мире взрослых?

Вспомнив, как эти женщины, стоя на солнце, непринужденно обсуждали убийство, Мириам улыбнулась. Мистер Беккет, кажется, этого не заметил, либо просто привык ко всяким проявлениям горя, какими бы странными они ни были. Вдруг скорбящие близкие приходили к нему в контору и в приступе муки срывали с себя одежду или мочились в штаны? Мириам внимательнее присмотрелась к молодому человеку, связавшему свою профессию с трауром. А он довольно привлекательный, мелькнула мысль. На пару-тройку дюймов ниже ее ростом, но в постели это не имеет значения, а если все время двигать гробы, то невольно нарастишь мускулатуру, верно? И тут же спохватилась: «Ну ты даешь! О чем ты только думаешь?»

Ущипнув себя за светло-рыжий ус, мистер Беккет посмотрел на Мириам с дежурным сочувствием. Все его и без того скудное обаяние тут же улетучилось.

Он словно ждал от нее сигнала, только вот какого?

— Пройдем в траурную комнату или сначала обсудим дело? — спросил он в конце концов.

А, теперь понятно. Что ж, лучше сразу покончить с прощанием, а деньги он подождет.

— Я бы хотела увидеть мать.

— Разумеется, — кивнул он с таким видом, будто с самого начала знал, что Мириам захочет увидеть тело, будто заглянул в каждый потаенный уголок ее души. Эта фамильярность возмутила Мириам, но она не подала виду.

Поднявшись из-за стола, он распахнул остекленную дверь и провел Мириам в коридор с вазами вдоль стен. Букеты в них были такими же искусственными, как лилии в кабинете. Пахло мастикой для пола, а не цветами. Пчеле тут поживиться нечем, разве что соберет нектар с мертвых.

Мистер Беккет остановился у двери и, повернув ручку, пропустил Мириам вперед. Ну вот, наконец-то наедине. Улыбнись, мама! Твоя дочь дома.

Мириам вошла в комнату. На маленьком столике у дальней стены горели две свечи. Повсюду виднелось еще большее изобилие искусственных цветов, и здесь их фальшивая пышность казалась безвкусицей даже сильнее.

Комнатушка была совсем маленькой. Места хватало лишь на гроб, стул, стол со свечами и пару живых душ.

— Вас оставить с матерью? — поинтересовался мистер Беккет.

— Нет, — выпалила Мириам куда громче, чем позволяли размеры комнатушки. Даже свечи чуть закашлялись от такой бестактности. — Останьтесь, пожалуйста, — уже тише добавила она.

— Как пожелаете, — покорно ответил тот.

На мгновение Мириам задумалась. Многие ли на ее месте скорбят у тела в полном одиночестве? Интересная бы вышла статистика. Разум словно разделился надвое: на бесстрастную наблюдательницу и перепуганную участницу. Многие ли, оказавшись у мертвого тела родного человека, просят составить им компанию — неважно какую, лишь бы не оставаться наедине с тем, кого знали всю жизнь?

Сделав глубокий вдох, Мириам шагнула к гробу — где на светло-кремовых простынях, будто на узкой койке с высокими краями, дремала ее мать. «Какое глупое, неподобающее место для сна. Да еще и в любимом платье! Такая непрактичность, мама, совсем не в твоем духе». Щеки были умело нарумянены, волосы недавно уложены, хотя и не в том стиле, что она предпочитала. Общий вид вызывал не ужас, а лишь внезапный трепет узнавания и с трудом подавляемый порыв потянуться к гробу и разбудить ее.

Мама, я здесь. Я, Мириам.

Просыпайся.

Щеки Мириам вспыхнули, глаза наполнились горячими слезами.

В ту же секунду малюсенькая комнатушка превратилась в пелену водянистого света, а свечи — в два ярких глаза.

— Мама, — всхлипнула Мириам.

Мистер Беккет, очевидно, давно привыкнув к подобным зрелищам, не сказал ни слова, но его присутствие за спиной было осязаемым. Зря она попросила его остаться. Мириам схватилась за гроб в качестве поддержки, а слезы все текли по щекам, падая в складки маминого платья.

Вот он каков, дом смерти. Вот какова его форма и сущность. Его манеры безупречны. Здесь нет места насилию — только глубокое, незыблемое спокойствие, не располагающее к дальнейшим проявлениям привязанности.