Альбина Нури - По разные стороны вечности [litres]

Выцветшие фотографии не могли передать обаяния улыбки, тепла ее взгляда. Лера не помнила, как звучит ее смех. В памяти не осталось нежности бережных прикосновений, запаха волос. Осанка, походка, привычки, словечки – все стерлось, забылось.

Эту потерю уже невозможно восполнить, но впервые Лера думала о невозвратном без горечи и ожесточения. Знала: разлука позади. А еще поняла: мама не бросила ее.

Прежде Лера думала, будто жизнь перестала быть нужна Магдане, потому что любимый человек отвернулся от нее. Новорожденная дочь не могла возместить потерю. Значит, без него мама не могла обойтись, а без нее – запросто.

Но она ошибалась.

Лера обернулась и посмотрела на отца.

– Это и вправду был несчастный случай, папа. Официальная версия оказалась верной: мама не убивала себя.

Никогда прежде Лера не видела, чтобы мужчина плакал. Отец не отворачивался, не прятал лица в ладонях. Слезы струились по лицу, и он не вытирал их.

– Спасибо.

Лера легонько сжала его пальцы и улыбнулась.

– Ты был прав, папа. За гранью все только начинается. – Она посмотрела на мать, стоящую на границе синевы в лучах света. – Мне нужно идти. Меня ждут.

– Я люблю тебя, дочка. Иди, не медли больше.

Выпустив отцовскую руку, Лера шагнула вперед.

Уже третью зиму подряд 29 ноября – в день, который перевернул их судьбы, – они приходили на кладбище. В прошлом году была жуткая метель: снег валил сплошной стеной. А сегодня – ясно и солнечно.

Отец пришел раньше, и, заворачивая на нужную аллею, Магда видела его, стоящего со склоненной головой возле черной металлической ограды.

Молча, не здороваясь, она подошла и взяла его за руку. Две молодые, красивые женщины, похожие друг на друга, безмятежно улыбались, глядя на пришедших с серых гранитных памятников.

– Я знаю, они в светлом месте, где им тепло и спокойно, – тихо сказал отец. – Но все равно… Тяжело.

На могилах Леры и Магданы лежали алые розы, которые он принес. Магда положила рядом белые хризантемы, Юрий – лилии. Ни он, ни она не стали ничего говорить в ответ, потому что любые слова в этот момент были бы банальны и пусты.

Они втроем еще некоторое время постояли возле дорогих могил и пошли прочь.

Автомобильная стоянка была почти пуста: кроме их машин, тут стояли еще две иномарки – обе белые. В теплое время года приходилось ждать очереди, чтобы припарковаться, а поздней осенью и зимой люди редко навещают своих ушедших близких, и те одиноко спят в холодной тишине, укутанные снегом.

– Ты сейчас на работу? – спросила отца Магда.

– Сегодня воскресенье, – улыбнулся он. – Мы вообще-то договорились, что я сейчас к вам поеду.

– Ну я и балда! Все дни недели в голове перепутались. Мне что понедельник, что пятница – все равно.

– Митюша с Ларисой?

Магда кивнула.

– Она к нам со своей Мышкой пришла. Мышка спокойная, как удав. И днем и ночью спит и ест, ест и спит. Не плачет.

– Мышка! – хмыкнул Юра. – Стоило называть дочь Марианной, чтобы потом кликать Мышкой!

– При Ларисе еще не ляпни! – Магда притворно сдвинула брови, глядя на мужа.

– Ладно, ребята, по коням, – скомандовал отец. – Поехали, целую неделю внука не видел. Он уж, наверное, вырос и деда успел забыть!

– Ага, вырос, жениться собирается. На Мышке, – сказал Юра, открывая перед Магдой дверцу машины.

Через минуту на стоянке остались всего два автомобиля.

Они уже подъезжали к дому, когда Магда вдруг сказала:

– Знаешь, о чем я думаю? Если бы не Лера, не вся эта история, мы бы никогда не встретились, Митя не родился бы. И я не сказала бы Ларисе, что Марат… ну, в общем, ты знаешь. И Мышки бы, наверное, тоже не было.

– Да, мне это приходило в голову.

– Но ведь получается, Лера страдала, и ее мама – тоже, они были жертвами обстоятельств, а мы… Как бы воспользовались их несчастьем… – Она раздосадованно ударила себя кулаком по колену. – Не могу нормально сформулировать! Ерунда какая-то получается!

– Я понял, что ты хочешь сказать, не волнуйся. По-моему, ты делаешь неправильные выводы.

– А какие тогда правильные? – спросила Магда.

– У каждого – свой путь. Свои ошибки и свое собственное благо. Каждый приходит в мир с определенной целью, не всегда понятной с обычной, мирской точки зрения. Откуда-то сверху эта цель видна и даже очевидна, но нет никакого смысла ломать над ней голову, находясь в той точке бытия, в которой мы сейчас находимся.