Генри Каттнер - Рассказы. Часть 1

Чудовищная мысль поразила Аллингтона. Неужели это его второе «я» — это порождение гулей, этот внушающий ужас проклятый труп?

Слишком поздно колдун понял, что с ним произошло. Его эксперимент удался , но последствия ужасны. Он не осознавал того, насколько, в его человеческой природе, зло преобладало над добром. Это чудовище — это мерзкое исчадие тьмы — было сильнее, чем он, и, будучи исключительным злом, оно не поддавалось мысленному контролю его другим «я» . Теперь Аллингтон смотрел на это с ещё большим страхом в глазах. Казалось, что это существо явилось прямиком из преисподней. Всё, что являлось грязным, непристойным и противным человеческой природе, скрывалось за этой ухмыляющейся пародией на лицо. Звероподобное тело намекало на тени, которые ползут по могильным плитам или таятся в самых укромных тайниках здравых умов. Однако Аллингтон признал в этом существе безумную, атавистическую карикатуру на самого себя — всю похоть, жадность, безумные амбиции, жестокость, невежество; зловещие тайны его души в теле огромной обезьяны!

Словно в ответ на его мысленное признание существо рассмеялось, и щупальца ужаса сжали сердце колдуна.

Тварь шагнула к нему — она хотела уничтожить его, как заложено в природе абсолютного зла. Аллингтон, чьё крошечное тело нелепо пыталось двигаться как можно быстрее, несмотря на одежду, смехотворно большую для миниатюрной фигуры, сполз со стула и прижался к стене кабинета. Его голос, неестественно высокий, пронзительно звучал в неистовой мольбе и бесполезных командах приближающейся Немези́де [16] Немези́да — древнегреческая богиня возмездия, карающая за нарушение общественных и нравственных порядков, которая изображалась в виде крылатой женщины. В одной руке она держала предмет надзора (весы, уздечку) или наказания (меч, плеть), а другая рука была согнута у локтя (локоть — мера длины в древние века), что являлось синонимом неизбежной кары (Википедия) . . Его молитвы и проклятия превратились в хриплый безумный бред, когда огромный зверь бросился через стол. Его эксперимент удался с лихвой в отношении мести… месть ! Его сверкающие глаза зачарованно смотрели, как большая лапа схватила нож для бумаги, и жуткий смех пронзил ночь. Он смеялся… смеялся! Где-то рядом зазвенел будильник, но колдун уже не мог его услышать…

Взломав двери, они обнаружили Джеймса Аллингтона мёртвым, он лежал на полу кабинета с ножом в груди.

Они назвали это самоубийством, так как никто не мог войти в запертую изнутри на засов комнату без окон.

Но это не объяснило отпечатки пальцев на рукояти ножа для бумаги — ужасные отпечатки, оставленные лапой огромной обезьяны .

Robert Bloch. «The Faceless God», 1936.

Существо на дыбе застонало. Рычаг, скрежеща и скрипя, растянул железное ложе еще на одно деление. Стоны перешли в пронзительный вопль нестерпимой агонии.

— Ну вот, — сказал доктор Стугач. — Наконец-то.

Он склонился над жертвой пытки и нежно улыбнулся прямо в страдальческое лицо человека на железной решетке. Взгляд, окрашенный утонченным весельем, вбирал каждую черту распростертого тела — раздутые ноги с ободранной кожей, красные от объятий огненных сапог; иссеченные плечи и спину, багровые от поцелуев плети; кровавые и бесформенные ошметки груди, раздавленной ласками Железной Девы. С бережной заботливостью он стал рассматривать завершающие штрихи, привнесенные дыбой — вывернутые плечи, изломанный торс, раздавленные и сломанные пальцы, болтающиеся жилы нижних конечностей. Затем он снова поглядел на измученное лицо старика. Он негромко рассмеялся, и смех его походил на звон колокольчика. После он заговорил.

— Что ж, Хассан. Не думаю, что ты еще долго сможешь упорствовать ввиду таких… хм… красноречивых аргументов. Довольно уже; скажи-ка, где найти того идола, о котором ты упоминал?

Изуродованный страдалец зарыдал, и доктору пришлось опуститься на колени у ложа боли в попытке разобрать бессвязное бормотание. Существо бредило минут двадцать и наконец умолкло.

Доктор Стугач поднялся на ноги с довольной искоркой в добродушных глазах. Он махнул рукой одному из негров, возившихся с механизмом дыбы. Тот ответил кивком и направился к живому ужасу на пыточном инструменте. Несчастный плакал — плакал кровавыми слезами. Чернокожий вытащил меч. Лезвие свистнуло, взлетая вверх, и вновь рассекло воздух, опускаясь. Послышался глухой звук удара, брызнул крошечный фонтан, на стене за дыбой расплылось багряное пятно.