Дмитрий Амелин - Поцелуй ведьм

— Знаешь, Лена, я живу здесь уже пятнадцать лет. В детстве меня бросили в эту «тюрьму»… — Саша помолчала, а потом продолжила, подпустив в голосе нотки грусти: — Я «гнила» здесь долгие пятнадцать лет…

Словно маятник, Саша начала ходить из стороны в сторону — так учитель двигается перед классом, излагая материал урока. «Пантера» рассказывала о своей школе жизни.

— Все это время Елизавета Александровна твердила только о тебе, хотя не видела тебя ни разу в жизни. — Потом резко повернулась и остановилась: — Где ты была? Где?! — схватив Елену за волосы, Саша зажала голову девушки так, чтобы видеть ее глаза.

Они встретились взглядами, словно сшиблись, звякнув лезвиями, два клинка. У обеих глаза были наполнены яростью, болью, обидой.

— Где ты была, когда она смертельно заболела, и лишь чудо помогло ей встать на ноги. Я-то была рядом в самые трудные для нее минуты!

— Дома — там, где тебе не быть никогда! — закипая, выкрикнула Елена и плюнула мучительнице в лицо. И сразу пожалела об этом…

— Издеваешься? — взвизгнула та, вытирая лицо.

Удары ногой были беспорядочны и очень болезненны — девчонка не выбирала места, по которым била изо всех сил. Елена скрючилась, стараясь прикрыть голову и живот. Холод земли спасал от беспамятства — молить о пощаде девушка не собиралась. Запах сырости и травы забивал дыхание. Боль пронизывала все тело и казалась непереносимой.

— Ну что, нравится? — с усмешкой произнесла Александра. Затем, обернувшись назад, сказала:

— Девочки, вы свободны, дальше я сама.

Две тени, так и не показавшие своих лиц, скрылись во мраке.

— Больно? Понимаю. Мне тоже больно потерять единственного близкого человека — свою семью. Ведь я была на полпути, чтобы стать дочерью Лизы, и тут появилась ты. Я не хочу снова перейти в разряд отбросов общества — стать никем и ничем.

Резко похолодало. Осенний ветер носил кругами листья по земле, полная луна холодно и насмешливо наблюдала сверху, зависнув в черном небе.

Елена пробормотала, с трудом двигая распухшими губами:

— Мне ничего не нужно от Елизаветы. Не нужны ее деньги, дом, забота!

— А мне нужна ее забота, ее любовь! Ты приехала, чтобы все разрушить! Да я убить тебя готова! — в словах Александры было столько отчаянья, что Елена на секунды пропала куда-то из этого мира, а затем снова вернулась.

— У тебя есть два дня, чтобы убраться из этого города. Надеюсь, что ты примерзнешь навсегда к этой земле, или тебя загрызут сторожевые псы… — Александра резко развернулась и скрылась в темноте, оставив Елену на холодной земле одну, связанную.

Немало сил и времени ушло, пока Елена, изрезав веревку ногтями и изломав их при этом почти все, освободилась. Это было не так-то просто.

Двигаясь от одного фонарного столба к другому, девушка добралась до парадного входа в дом. Высокие, столетние, с развесистыми кронами деревья парка наводили страх. Фонтан бил струей воды, издавая при этом жуткий звук, вызывавший неприятные ощущения.

Боль в костях, усталость, горечь унижения, страх, ненависть — все это густым комом клокотало в душе и заставляло двигаться. Осмотревшись вокруг, она заметила, что окно, которое вело в подвал здания, открыто. Днем из-за высокой травы его не было трудно заметить, а сейчас свет фонаря освещал этот «вход». Это был единственный путь спасения для нее, ведь все двери оказались запертыми.

Мелькнула мысль: «Да уж… Поздней ночью, в огромном саду, измазанную в грязи, всю в царапинах, ссадинах — что подумают люди, если увидят меня такой?!».

Мозг переваривал информацию с бешеной скоростью — девушка представила себя со стороны. Забравшись через окно внутрь, она оказалась в темном подвале, освещенном несколькими мигающими лампами. Где-то в глубине подвала брезжил свет, и она с замирающим сердцем пошла на его отблески. Казалось, она слышит каждый удар пульса, настолько было все обострено воображением и страхом. Спасал холодный воздух, от которого перехватывало дыхание, а ноги замерзли и потеряли чувствительность.

Наконец Елена остановилась. Перед ней вырисовались два хода: один, открытый, чернел кромешной темнотой. За тяжелой металлической дверью с висячим замком второго пути слышались звуки какой-то техники, тарахтевшей в рабочем режиме. Прислушавшись, она узнала знакомый звук стиральных машин. Вероятно, это была прачечная.

Безмерно обрадовавшись догадке, стала стучать в дверь изо всех сил. Все равно, что подумают, лишь бы выбраться отсюда! Открывать никто не спешил, а может, просто никто не слышал.