* * *
Галина Петровна дождалась сменщицу и была свободна, но её голова всё равно невыносимо раскалывалась, как будто женщина и не принимала таблетку. Кости во всём теле ломило, а на руках поварихи от расчёсов уже красовались царапины.
Галина Петровна недоумевала, где она могла так простыть, да то и дело раздумывала, сможет ли самостоятельно доехать до поликлиники, или лучше всё-таки зайти к медсестре, померить температуру и выслушать рекомендации опытной женщины.
Повариха уселась на стул и держа сумку в руках, наблюдала как её молодая сменщица Катя, мать троих детей и оттого наверное, пышная, как сдобная булка, со сноровкой быстренько перетаскивала нужные для ужина продукты из склада, при этом пыхтела как самовар.
— Люда, — обратилась Петровна к мойщице посуды, я к медсестре схожу. Что-то мне совсем плохо.
— Иди! — крикнула Люба, после завтрака усердно драившая моечную ванну дешёвым и вонючим порошком, от которого у неё сильно першело в носу.
* * *
Каморка медсестры ютилась в самом тёмном и холодном крыле спального блока. Полки в кабинете были плотно заставлены папками. Старый пожелтевший холодильник «Минск» урчал и часто трясся точно припадочный.
— Одну минуточку посиди милая, — ласково обратилась к пришедшей Галине Петровне похожая на старинную фарфоровую куколку, пожилая, но всё ещё красивая медсестра.
Она как раз заканчивала осматривать последнего очень высокого и крепкого подростка, с недобрым прищуром тёмных глаз.
— Вот Бычков, выпьешь ещё таблетку на ночь, понял? От твоей аллергии должно помочь. И не чешись, терпи милый, — добавила женщина, замечая, что мальчишка снова тянет свои толстые пальцы к расчёсанным до крови предплечьям.
— Иди, иди Бычков не глазей, аскорбинка на прошлой неделе закончилась, — строго сказала медсестра и закрыла за ним дверь.
— Дурдом какой-то, — выдохнула медсестра. — Я уже с ног сбилась. У всех сегодня поголовно, или чесотка, или аллергия. Запас супрастина извела. Ну, да ладно, — выдохнула она и ласково улыбнулась и спросила у Галины, сидящей на деревянном стуле, возле письменного стола:
— Так что случилось, милая? Заболела?
— Ой, что-то плохо мне Зинка, ой как плохо. Ломит с самого утра.
— Так-с, давай тогда для начала померим температуру, — выдвинув ящик из-за стола, медсестра извлекла пластиковую коробочку с термометром и протянула бледной и замученной поварихе.
Когда термометр оказался у поварихи под мышкой, медсестра обеспокоенная внешним видом женщины всё так же ласково спросила:
— Рассказывай что беспокоит, что болит, Галина?
Повариха тяжело вздохнула и, почесав сквозь ткань одежды предплечье и область груди, стала рассказывать.
— Так-так, — цокнула языком медсестра, обнаружив кроме высокой температуры поварихи ярко-красную точечную сыпь на спине и груди женщины.
— У тебя такая же аллергия милая, как и мальчишек — уверенно сказала медсестра. — Только вот не пойму, чем вызвана температура, горло то у тебя не красное, лимфаузлы не воспалены, только дышишь ты Галька всё равно тяжело с хрипами. — Она внимательно посмотрела в лицо поварихи, сделав заметки в карточке, сказала:
— Рекомендую кроме супрастина и обильного питья, таки съездить тебе в поликлинику милая, сделать флюорографию.
— Сроду аллергии не было ни на что. Сама не пойму что со мной такое, — всхлипнув, сказала повариха. — Да и дома ни кого, сын в Москву на заработки уехал. Боюсь я Зина, как представлю себя в таком состоянии в пустой квартире.
— Ну что ты, как дитё малое хнычешь. Давай лучше тогда переночуй в изоляторе сегодня. Я как раз в ночную смену дежурю. — Галина Петровна снова тяжко вздохнула, и глянув медсестре прямо в глаза, долго молчала, а потом просто смирившись, кивнула.
Зинаида Григорьевна отвела повариху в изолятор, дала выпить таблетку жаропонижающего и напоила тёплой водой с лимоном и мёдом, затем уложила в постель и накрыла одеялом.
На рабочем столе у неё ещё оставалось много бумажной работы. Медсестра заварила себе крепкий чай и решила прогуляться в буфет, купить сдобную булку.
За окном медленно падал снег вперемешку с дождём. Зинаида Григорьевна поёжилась, она ненавидела зиму именно из-за слякоти и вечной промозглой сырости, вызывающей ноющие боли в её старых костях.
* * *
Воробьёв полностью погрузился в фантастические миры, переживая приключения героев как собственные, а поэтому покинул библиотеку, когда за окном было уже темно.
Читать дальше