Лорет Энн Уайт - Утонувшие девушки

Мэддокс двинулся на него.

– Эй! – Энджи схватила его за локоть. – Хватит!

Он повернулся к ней, тяжело дыша: адреналин гнал кровь, как товарный поезд. Их взгляды встретились, лица оказались неожиданно близко, и Мэддокс увидел, что Энджи дышит так же часто, как он. Она не отпускала его руку. Падал дождь, превращаясь в мягкую ледяную дымку. Промокшая рубашка облепила торс Мэддокса. За его спиной Лео, ругаясь, поплелся куда-то в темноту, и они вдруг оказались одни. Тишину нарушал лишь плеск воды, падавшей с карнизов, и отдаленный гул машин с шоссе.

– Пусть проваливает, – прошептала она в лицо Мэддоксу и, кашлянув, добавила: – Ты тоже поезжай домой.

Он заглянул в самую глубину ее глаз и увидел то же, что и в ту ночь в клубе, – свечение. Голод. Неистовость. Подспудно бурлящую сексуальную страсть – скорее доминирование, чем подчинение. Но теперь, успев немного узнать Энджи, Мэддокс чувствовал в ней какой-то надлом, и это вызывало в нем любопытство и усиливало разгоравшееся влечение. Энджи интриговала в нем детектива, решалу, защитника и не только… Он приложил ладонь к ее щеке, бледной и блестящей от дождевой влаги, и тихо попросил:

– Поедем со мной, Энджи. Поедем на мою яхту. Закончим то, что начали.

Ее рот приоткрылся, но, прежде чем она успела что-нибудь сказать, Мэддокс наклонился и закрыл ей губы поцелуем.

Энджи напряглась, но ее вдруг охватило слепое, первобытное, свирепое неистовство, начисто вытеснив всякую логику. Она ответила на поцелуй, прижавшись к Мэддоксу грудью, вдавившись низом живота. На краю сознания забрезжили установленные ею самой правила секса: никогда не целоваться, никогда не спать с коллегой, уходить первой и сразу, не называть своего имени, не оставаться на ночь, никакого завтрака на следующее утро… Никогда не выбирать того, кто делает тебя слабее… всегда контролировать ситуацию…

Эти правила свились в жгут и были утянуты в огненную воронку полного к ним безразличия: ее рот, ее голод, ее агрессия встретились с его страстью. Языки переплетались, боролись, овладевали друг другом. Мэддокс намотал на руку ее волосы и оттянул голову назад. Другая рука скользнула по спине к ягодицам, и он с силой прижал Энджи к себе. Мокрая рубашка облепила тело, и Энджи ощущала каждый дюйм рельефных мышц под мокрой тканью. Она чувствовала твердость и длину его прекрасного члена, напрягшегося под молнией брюк напротив ее лобка. Внизу живота разлилась горячая волна; голова закружилась, ноги ослабли – она хотела его всего, внутри себя. Глубоко и быстро, жестко, грубо. Прямо здесь. Сейчас. Впившись зубами в его губу, она ощутила вкус крови, проворно расстегивая пряжку его ремня и нащупав замочек молнии. Но не успела Энджи повести молнию вниз, как сзади послышались звуки. Она остановилась. Сердце билось так, что было больно ребрам.

Дверь паба распахнулась, и оттуда вырвались свет, смех и голоса. Опомнившись, Энджи отпрянула и посмотрела на Мэддокса. Черты его лица обострились от неистового, всесокрушающего, опасного вожделения. Он слизал кровь с губы. Секунду Энджи стояла, забыв о дыхании, лишившись дара речи, в полном замешательстве. Они оба были оглушены этим беззвучным взрывом, вновь заглянув в ящик Пандоры, который приоткрыли в мотеле «Лис». С самого начала, когда они впервые встретились взглядами в переполненном баре, у них не было шансов, и Энджи обманывала себя, надеясь, что сможет все контролировать. Потому что в эту секунду она ничего не контролировала – и почти не хотела контролировать. Ей надо уехать и все обдумать.

– Я… Этого больше не случится, – с усилием проговорила она, развернулась и скрылась в тумане, оставив Мэддокса в промокшей рубашке с расстегнутым воротником. В ушах шумело, кровь горячими толчками отдавалась в паху, и уже возле машины Энджи затрясло.

Сев за руль, она повернула ключ и стала ждать, пока машина прогреется, но дрожь усиливалась, на глазах выступили слезы. Не хотелось ни думать, ни чувствовать. Энджи рывком переключила передачу, уже зная, куда поедет. Мэддокс смотрел, как она исчезала в пелене дождя. Его сердце стучало в такт каплям, падавшим с козырька над выходом. Вдалеке завыла сирена. С шоссе доносился ровный гул. А где-то в городе убийца снова вышел на охоту.

Мэддокс догадывался, куда поехала Энджи.

Опущенные руки сжались в кулаки – в нем пульсировало желание, отдаваясь во всем теле. Пенис затвердел, в голове творился полный сумбур. Энджи стала для Мэддокса чем-то вроде наркотика, и потребность «поправиться» была непреодолимой. Но тогда, как и в случае с наркотиком, зависимость лишь окрепнет!