Лорет Энн Уайт - Утонувшие девушки

– Куда мы едем-то? – уже тише повторила она.

– Надо отвезти Джека-О. Базьяк разорился на пиццу к вечернему брифингу, а я наконец нашел барбосу няньку: старик из гавани согласился за ним присмотреть, хотя бы пока этом в расследовании что-то не прояснится.

– Почему из гавани?

– А я живу в Западной бухте на старой яхте. Пытаюсь ее ремонтировать, но одно починишь – другое ломается. Надеюсь, когда потеплеет, удастся что-то наладить.

– Ты еще и моряк?

Мэддокс коротко засмеялся:

– Мы с супругой мечтали обзавестись к пенсии собственной яхтой, когда Джинн вырастет и будет жить отдельно. Плавать вдоль побережья, бросать якорь в живописных маленьких бухточках. Устраивать гонки на каяках, ловить рыбу… – Несколько кварталов он молчал. – А потом мой брак развалился. Эта работа и семья практически несовместимы.

Любопытство в Энджи пересилило такт.

– Вы разошлись?

– Как раз сейчас переживаем весьма болезненный развод. Может, поэтому-то я и привязался к Джеку-О – собака тебя не бросит… – Он снова замолчал. Энджи показалось, что она только что нечаянно увидела очень личную и закрытую сторону этого человека. Она не хотела знать больше, не хотела того, что смутно начинала чувствовать, но не удержалась от вопроса:

– Тогда зачем ты носишь обручальное кольцо?

– Ради Джинн. Надел в воскресенье перед встречей с ней в знак твердого намерения сохранить семью. Джинни винит меня в том, что мама нашла себе другого… – Мэддокс невесело усмехнулся. – Наверное, я просто находка для психотерапевта со своей склонностью спасать окончательно развалившееся: то старую шхуну, то прежнюю мечту о жизни на пенсии, то семью, которой давно уже нет…

Сердце гулко стучало в груди Энджи – значит, он не снимал кольцо, чтобы подцепить ее в клубе; наоборот, ненадолго надел ради спокойствия своего ребенка, но человека тут же сдернули на место происшествия и втравили в это расследование.

– Надо было все же ехать двумя машинами, – решительно сказала она. – Я бы уже вернулась в управление, пока ты возишься со своей дворняжкой…

Когда Мэддокс свернул на шоссе, ведущее в гавань, впереди вдруг показалась лечебница «Маунт Сент-Агнес». Энджи, встрепенувшись, глянула на часы. Секунду она боролась с собой, но, когда они с Мэддоксом проезжали мимо ворот, сказала:

– Подожди! Сверни сюда… Пожалуйста.

Мэддокс взглянул на нее и сбросил скорость «Импалы» у входа в лечебницу, обнесенную высокой стеной с большими коваными воротами.

– Зачем?

– Я обещала… кое-кого сегодня навестить. Мне нужно полчаса, не больше. Ты пока можешь отвезти собаку. Заедешь за мной на обратном пути.

Мэддокс снова взглянул на нее и медленно въехал на территорию лечебницы, затормозив у широкого крыльца. Энджи вдруг охватили сомнения. Она яростно потерла колено. Она очень любила мать, но немного боялась увидеть, во что превратилась Мириам, и опасалась, что у нее самой тоже появились симптомы этого заболевания. Может статься, и на ее горизонте не в столь отдаленном будущем замаячит это бетонное здание за высокой каменной стеной с железными воротами и санитары в белых халатах.

– А кто у тебя здесь? – спросил Мэддокс, так пристально глядя на Энджи, что она почувствовала себя голой.

– Это личное, – отрезала она и взялась за ручку двери. – Буду через полчаса.

– Не торопись, если нужно.

– Успею. – Хлопнув дверью, Энджи, не оглядываясь, взбежала по лестнице к двойным дверям.

Медсестра провела ее в просторное помещение, где столы и стулья были составлены группами. Одни пациенты ерзали на месте и что-то бормотали, другие сидели неподвижно, совершенно уйдя в себя. У стены стоял санитар, наблюдая за подопечными. Возле одного из окон неярко мигала огоньками рождественская елка.

– Вон миссис Паллорино, в эркере, – сказала медсестра, указав на сгорбленную фигуру, сидевшую без движения в плетеном кресле-качалке и рассматривавшую в темном стекле собственное отражение. Обмерев, Энджи повернулась к медсестре:

– Почему моя мать здесь, а не в отдельной палате? У нее же там привычные вещи!

– К сожалению, когда она в первый раз осталась одна, с ней случился припадок. Это бывает – незнакомая обстановка, новая комната, недоумение, где она и кто вокруг. Пока она побудет под наблюдением. – Медсестра помолчала. – Ваша мама на сильных седативных препаратах, мисс Паллорино. Сознание у нее сейчас не очень ясное, но знакомое лицо должна узнать. Однако, если она вдруг начнет проявлять беспокойство, пожалуйста, тихо отойдите и подзовите санитара.