Алиса-Наталия Логинова: Поезд приходит в город N

Он появился из того самого марева, которое бывает только на море и только в сумерки. На нём был блестящий костюм в стиле диско — ровно в таком же в фильме пел Колин Фёрт.

Арина открыла глаза. Но он не исчез.

— Что это?

— Костюмчик летний, что? — процитировал он, сымитировав голосом интонацию актёра.

— Блестящий костюм?! Вы там что, все — фанаты фильма «Кто убил Виктора Фокса»?

Он рассмеялся, и Арина зарыдала в голос. Это смех она забыла, хотя была уверена, что помнит. Он остался в её голове формулировками из романа «За миллиард лет до конца света». Он жил в ней, зафиксированный в фотографии. От узнавания, и от того, что несмотря на все усилия, она забыла, Арина заплакала ещё громче.

Он её не утешал. Он никогда не утешал, давал ей плакать.

Сначала Арина пыталась успокоиться усилием воли, но ничего не получалось.

— У нас нет никаких строгих временных ограничений. Мы сами решаем, когда пора уходить, — сказал он.

Он просто сидел рядом с ней и пил коньяк. Она чувствовала его запах, видела его кожу. Она даже подсела к нему ближе и потыкала пальцем в его грудь и немного в плечо. Там, где была татуировка.

— Она осталась?

— О, да!

Арина улыбнулась:

— Тебя можно трогать?

— Женщина, ты замужем и мать скольких-то там детей!

Она рассмеялась.

— Как тебя вообще угораздило напялить этот костюм?

— Во-первых, я хотел тебя порадовать. Я же знал, что ты притащишь сюда этот мюзикл. Возможно, станешь петь. Ты, кстати, собиралась? Во-вторых, у нас там столько времени, что можно делать что угодно, хоть разыгрывать днями и ночами сцены из кино. С переодеваниями. Я могу постоянно перечитывать «Обитаемый остров», например.

— Перечитывать?!

— А ты думала, как это работает? Я теперь заперт навечно со своими любимыми произведениями, я могу смотреть их бесконечно. При этом я могу читать книгу, слушать песни и ещё фильм смотреть и всё-всё будет отдельными потоками входить в меня. Попробуешь потом, тебе понравится.

— И что ты пересматриваешь и перечитываешь?

— Все подряд, если честно. Потому что теперь у меня вообще совсем нет секса. Если бы я писал в блог, я бы написал именно это: не тратьте время на перечитывание, трахайтесь чаще! И вообще ничего не происходит кроме разговоров.

— Кстати!

Арина оживилась и придвинулась чуть ближе. От него исходил знакомый, но почти стёршийся из памяти запах; костюм забавно шелестел при каждом его движении, он смотрел в море и глотал коньяк.

— Кстати! Одна женщина писала своему в фейсбуке! Вроде как он читает. Он читает?

— Читает, — кивнул он.

— Серьёзно?!

— Да, но только когда она обращается к нему. Так что я понятия не имею, сколько у тебя детей. Ты про меня не думаешь, когда пишешь про них.

Он сидел в библиотеке, которая очень напоминала его квартиру. На одной стене — фотография папоротника. Портрет, шутил он. Напротив висела картина, где была не слишком художественно изображена сцена явления немолодого супруга в спальню невесты за супружеским долгом. История женщин моей семьи, шутил он.

Любовь к перестановкам в минуты печали осталась с ним — только вчера его комната была главным обеденным залом в Хогвартсе. Под потолком точно так же парили свечи, вдоль стен летали киношные призраки.

Иногда он устраивал себе пентхауз с видом на город. Город он собирал по памяти из нескольких фильмов и фотографий. Можно было совместить Гранд-парк, Эйфелеву башню и Темзу с колесом. Его это веселило примерно сутки, потом надоедало.

Теперь вдоль всех стен тянулись стеллажи с книгами, вместо люстры к потолку крепился огромный телеэкран.

В дверь постучали.

— Новый роман!

Разносчик улыбался слишком слащаво, но за хорошую новость его можно было простить.

— Роулинг!

Разносчик улыбнулся ещё шире.

— Там ещё новый альбом вашего нью-эйджа. Нести?

— Спрашиваешь!

Разносчик исчез, он подпрыгнул, хлопнул в ладоши и стукнул себя по бёдрам.

— Моя девочка! Я тебя люблю!

Он сидел, обняв Арину за плечи, они почти синхронно подносили ко рту коньячные бокалы.

— Так это и работает. Каждый раз, когда ты читаешь что-то. Или смотришь.

— И думаю о тебе? Тебе приносят новый фильм или книгу?!

— Да. Но я не могу ничего никому пересказывать из наших.

— То есть… Если дед…

— Надо каждого упоминать отдельно, кузя.

— Интересно, а с живыми так можно? Передавать мои воспоминания кому-то другому?

— А как, по-твоему, работает дежавю?

Глаза были сухими, сна не было, но все тело ныло.