Алиса-Наталия Логинова - Поезд приходит в город N

Люся обратилась к природе. Природа была глуха к её мольбам: ёлки, берёзки, клёны, неопознанные кусты и крапива. Трава. Ржавые мусорки. Гор или сколько-нибудь примечательных холмов не наблюдалось. Была целая одна большая река Покрышка — ширина её составляла метров двадцать, из достопримечательностей — прибрежные валуны, на которых подростки пили градусные напитки и целовались взасос. Под мостом валялись упаковки от чипсов и белела надпись о любви LENUSIKK_2005 к Димасу. Оттуда Люся в философском настроении ушла в парк; парк оказался культуры и отдыха, разумеется, имени Горького (какое печальное имя для парка, внезапно подумалось Люсе), в нём был работающий аттракцион «Орбита», мороженое и палатки с китайскими игрушками ядовитых цветов. Люся купила себе шоколадный рожок и повеселела. Парк растянулся на два абзаца благодаря скульптуре самого Горького, сурового взирающего на юные поколения, которые развлекались тем, что, окружив, пинали мусорку. Про мусорку Люся писать не стала.

Ещё несколько абзацев набралось из привычного набора: памятник Ленину, дом культуры, дом местного правления, дом, в котором выступал Ленин, дом, в котором останавливался Пушкин, пережившая все лишения последних времён советская столовая.

Поломав голову и съев беляш, Люся вернулась в гостиницу и переписала все накопившиеся абзацы в интонациях жизнерадостной идиотки из далёких зарубежных пампасов. Однообразные ряды панельных домов завораживали своими рядами. Дом Культуры радовал душой, которую вложили работники в создание самодельных афиш «дискотеки 90-х». Река Покрышка обладала скромным обаянием и не пугала водными просторами, от которых так устаёшь после Волги или Днепра. Люся даже расщедрилась и включила кофейню «Элега», где её поили сравнительно вкусным кофе; стоит зайти в местные заведения, строчила она, чтобы отдохнуть от назойливого внимания персонала и почувствовать себя как дома.

Тут, в общем, Люся не кривила душой. Её соседи тоже смотрели «Кулебякиных».

Оставался один день и пара абзацев, когда Люся, скучая, забрела во двор, размахивающий бельевыми верёвками и разноцветными детскими колготками на ветру, и увидела коричневую деревянную дверь с табличкой «Бюро по туризму». Ниже было приписано: «Экскурсии по городу для гостей и жителей, звонить тел.». Ещё ниже синим маркером, размашисто: СТУЧАТЬ!!!

Призыв подействовал на Люсю: она постучала. Потом постучала сильнее. Потом собралась уходить, но тут дверь, наконец, скрипнула и приоткрылась; из темноты на Люсю уставился чей-то нос.

— Добрдень — бодро сказала ему Люся. — А можно мне экскурсию?

— Ну-ну, — ответил владелец носа, приоткрывая дверь чуть шире, так что теперь был виден и глаз. Глаз моргал. — Сейчас?

— Сегодня, — ответила Люся, — у меня вечером поезд.

— Хм! — нос помолчал.

Затем дверь открылась сильнее, и за ней объявился человек, напомнивший Прищепкиной льва Бонифация из мультфильма: голова у него была вся в шарике из чёрных кудрявых волос, в которые с лица уходили такие же кудрявые бакенбарды. В руке он держал деревянную трубку.

— Хм, — снова сказал он неопределённо. — Неожиданно. Туристы тут редкость.

— Да, — согласилась Люся и объяснила подоплёку приезда.

— Однако! — мужчина-Бонифаций повертел трубку в ладони, озвучил цену, забрал люсины деньги и исчез в задверной тьме, однако вскоре появился вновь, щегольски одетый в светло-коричневый костюм с жёлтым галстуком в синий горох. На голове у него была чёрная мушкетёрская шляпа, из-под которой во все стороны торчали завитки; в руке — трость-зонт.

— Когда у вас поезд? Не бойтесь, успеем, — тут же махнул он рукой, и бодро зашагал, помахивая зонтом, через двор и далее на улицу, полную луж и очереди из бабушек в местное отделение сбербанка. Люся, оббегая лужи, прыгала за ним; таким макаром они прошли буквой Z несколько улиц и вышли через арку в окружённый малоэтажными домами дворик.

— Китайцы! — провозгласил Бонифаций, махнув по сторонам зонтом. Двор действительно был заполнен китайцами, преимущественно китаянками, которые загудели, завидев экскурсантов, и притащили Люсе тарелку с едой.

— Это манты, — пояснила Люсе жизнерадостная китаянка лет шестнадцати в кружевном красном передничке. Вокруг китайцев во всём дворе прямо на стенах были развешаны драматических цветовых сочетаний картины, а на бельевой верёвке на прищепках свисали фотографии.

— Арт-объект! Художественное пространство! Креатив! — важно сказал Бонифаций и стащил у Люси мант. Второй Люся съела сама, разглядывая фотографию, на которой было что-то среднее между марсианским пейзажем и кожей на ноге в макросъемке.