Говард Лавкрафт - Сны Ктулху [сборник litres с оптимизированной обложкой]

Тут Уиллет рассказал ему о прочтенном заклинании и черно-зеленом дыме, повалившем из килика. При этих словах лицо Чарлза исказила гримаса неподдельного ужаса. «Он явился, а вы по-прежнему живы?!» – эти слова Чарлз прохрипел страшным голосом, который будто бы рвался из сдерживающих его пут, чтобы погрузиться в гулкие бездны ужаса. Уиллет обрадовался и, решив, что правильно все понял, присовокупил к своему ответу предостережение из письма Орна: «Так то был номер 118, говорите? Не забывайте, что девять надгробий из десяти перепутаны! Ни в чем нельзя быть уверенным, покуда лично не проведете допрос!» И тут, без всякого предупреждения, Уиллет вытащил из кармана карандашную записку и помахал ею перед глазами Чарлза. Более красноречивой реакции нельзя было и ждать: Чарлз Уорд немедленно лишился чувств.

Беседа эта, разумеется, проходила втайне от психиатров: они могли обвинить Уиллета и Уорда-старшего в том, что те поддерживают безумца в его заблуждениях. Никого не позвав на помощь, Уиллет и Уорд подхватили юношу и положили на диван. Очнувшись, пациент принялся бормотать что-то о словах, которые надо немедленно сообщить Орну и Хатчинсону. Когда он полностью пришел в себя, доктор Уиллет объяснил ему, что по меньшей мере один из этих людей – его злейший враг и желает ему смерти, ведь именно он посоветовал доктору Аллену его убить. Это утверждение не произвело на пациента никакого эффекта: он и без того выглядел перепуганным насмерть, загнанным в ловушку зверем. От дальнейшей беседы Чарлз наотрез отказался, и господа вскоре удалились – не забыв напоследок предостеречь его от любого общения с доктором Алленом. Тот в ответ злобно захихикал и сказал, что «сей господин никому теперь не сможет навредить, даже при великом своем желании». О том, что Чарлз станет вести переписку с двумя другими негодяями из Европы, можно было не беспокоиться: работники лечебницы читали все приходящие пациентам письма и ничего подозрительного не пропустили бы.

Однако история с Орном и Хатчинсоном – если эти ссыльные колдуны вообще существовали – все же получила весьма любопытное продолжение. Руководствуясь неким смутным предчувствием (вокруг творилось столько ужасов, что это было неудивительно), Уиллет заказал международному бюро газетных вырезок найти в пражской и трансильванской прессе все упоминания о недавних громких преступлениях и происшествиях; примерно через полгода среди многочисленных статей, которые Уиллет получал и исправно переводил, обнаружилось два весьма важных для следствия материала. В одной заметке говорилось о полном разрушении дома в старейшем квартале Праги и бесследном исчезновении старика по имени Джозеф Надек, который в этом доме проживал. Вторая заметка рассказывала о мощном взрыве, прогремевшем в трансильванских горах к востоку от Ракуси, в результате которого погибли все обитатели зловещего замка Ференци, о хозяине которого так плохо отзывались и крестьяне, и военные, что в конце концов его вызвали на допрос в Бухарест (куда бы он вскоре отправился, не положи взрыв конец его жизни и чрезвычайно долгой колдовской практике). Уиллет убежден, что человек, чья рука начертала ту предостерегающую записку, был способен и на куда более решительные меры. О Кервене предстояло позаботиться Уиллету, а вот о Хатчинсоне и Орне автор записки, судя по всему, позаботился сам. О том, какая судьба их постигла, доктор старался не думать.

На следующее утро доктор Уиллет поспешил в особняк Уордов, чтобы присутствовать при разговоре с сыщиками. Доктора Аллена – или Кервена, если верить негласной теории о реинкарнации, – необходимо было устранить любой ценой, и об этом своем намерении он поведал мистеру Уорду, пока они дожидались приезда сыщиков в гостиной на первом этаже – на второй и третий этажи дома теперь никто не поднимался из-за тяжелого тошнотворного духа, наполнившего комнаты. Старые слуги считали, что это проклятие сгинувшего кервеновского портрета.

В девять часов утра приехали сыщики и немедленно доложили Уорду и Уиллету все, что удалось выяснить. Увы, отыскать мулата Брава Тони Гомеса они не смогли, о местонахождении доктора Аллена также ничего не было известно. Зато они сумели выудить из потакетских жителей немало сведений и сплетен о молчаливом незнакомце. Он произвел на них весьма странное впечатление, а густая светлая борода и вовсе казалась им либо крашеной, либо накладной – подозрение подтвердилось, когда сыщики нашли в бунгало эту самую бороду и очки с затемненными стеклами. Его голос отличался жутким незабываемым тембром и глубиной (что подтвердил и мистер Уорд, разговаривавший с ним однажды по телефону), а глаза, хоть и скрытые темными стеклами, будто излучали угрозу. Один лавочник, которому Аллен оставлял заказ, говорил потом, что почерк у него очень странный, острый и ломаный; это подтвердилось карандашными записками, найденными в бунгало, смысл которых так и остался неясен. Поскольку доктор Аллен появился незадолго до первых вампирских нападений прошлым летом, большинство жителей считали, что настоящий вампир – именно он, а вовсе не Уорд-младший. Также сыщикам удалось расспросить городских чиновников, которые пришли в бунгало после той неприятной истории с ограблением грузовика. У них жуткого впечатления о докторе Аллене не сложилось, однако и они подумали, что хозяином в доме был он, а не Чарлз Уорд. Из-за тусклого освещения им не удалось как следует его рассмотреть, но они узнали бы его, если б увидели снова. Борода действительно выглядела странно, а возле правой брови, кажется, был небольшой шрамик. Что касается обыска, проведенного в комнате, сыщики не обнаружили ничего примечательного, кроме бороды, очков да нескольких карандашных записей – сделанных тем же острым ломаным почерком, что и старинные рукописи Кервена и многочисленные записи юного Уорда, обнаруженные в сгинувших катакомбах.