Питер Джеймс - Роковой выбор [litres с оптимизированной обложкой]

Сьюзен спросила:

– Этот мальчик, этот носитель гена – он отец Верити? Тот человек из «Бритиш телеком»? – Она чувствовала себя потерянной, словно Алиса в Стране чудес. – Человек, который присутствовал в палате, когда меня… когда меня оплодотворяли? Так кто отец Верити – вы или тот человек, тот мальчик, которого вы нашли?

– Это не имеет значения.

– Это имеет значение. Это имеет огромное значение. Я хочу знать правду. Скажите мне правду.

– Сьюзен, вы – мать Верити. Вот что самое главное.

– А отец? Кто отец? Человек из «Бритиш телеком»? Человек, который был в палате клиники?

– Некоторые вещи лучше не знать.

– Я хочу знать правду.

– Правд – истин – много.

– Пожалуйста, мистер Сароцини, перестаньте играть со мной!

– Двадцать восьмая истина гласит, что иногда лучше верить, чем знать. А Тридцать четвертая истина гласит, что реальность – это то, во что ты веришь, а не то, во что ты хочешь верить. – Он улыбнулся. – Так похоже и в то же время настолько не одно и то же. Всем нам суждено находить те истины, которые больше всего нас устраивают, и жить в согласии с ними. И вам это суждено в гораздо большей степени, чем всем остальным. Потому что однажды, Сьюзен, ваше дитя изменит этот мир.

– Почему я? Почему мой ребенок?

– Потому что вы тоже носите в себе этот ген. Вы должны не бояться этого, но гордиться этим.

– Что это за ген? И как получилось, что он у меня есть?

– Мы двадцать пять лет искали женщину, обладающую этим геном, Сьюзен. В прошлом году нам наконец повезло. В Лос-Анджелесе мы обнаружили могилу леди по имени Анна Роузвелл.

– Анна Роузвелл? Моя бабушка? – удивленно переспросила Сьюзен.

– Мы подвергли ее останки генетической экспертизе.

– Моя бабушка?

– В мире очень мало людей с этим геном, Сьюзен, и необоримые силы разбрасывают их по всей земле. «Аро-Е-АА». Вот ген моего народа.

– Вашей секты?

Мистер Сароцини не обратил внимания на это замечание.

– Обладатели этого гена никогда не живут меньше ста лет, а чаще даже больше. Это самый сильный, самый устойчивый ген из всех. Мы обнаружили, что представители вашей семьи обладают им, когда вели поиск по спискам долгожителей. Ваша бабушка, Анна Роузвелл, прожила сто один год. Носить этот ген – значит быть избранным. Когда двое носителей этого гена находят друг друга и зачинают ребенка, они производят на свет человеческое существо такой мощи, какой не видели на земле тысячи лет.

– Почему?

Лицо мистера Сароцини было близко к ней, очень близко, и он улыбался, и в его улыбке была одержимость.

– Потому, Сьюзен, что этому мешали последователи Великого обманщика. Целых два тысячелетия мир находился под властью зла. Моих людей называли гностиками, ведьмами, еретиками. Их преследовали, судили, пытали, резали.

От соприкосновения шасси самолета с посадочной полосой Сьюзен проснулась, разбудив и Верити. На нее напряженно смотрел мистер Сароцини. Она на секунду отвела взгляд, но мистер Сароцини продолжал смотреть. Она чувствовала себя как-то странно и плохо понимала, где находится.

Снаружи стояло прекрасное воскресное утро. Лондон цвел, и весна казалась летом, особенно когда стих рев реактивных двигателей и была выключена система кондиционирования воздуха.

Но когда стюардесса открыла люк, в салон ворвался ветер – резкий, порывистый, будто принесшийся откуда-то издалека, из какого-то отдаленного уголка Земли. В его ледяном дыхании Сьюзен ощутила отголоски суровой арктической зимы.

По контрасту с роскошной, выдержанной в постмодернистском стиле приемной юридической фирмы кабинет Элизабет Фрейзер был маленьким и скромно обставленным. На голых стенах – одинокая картина с изображением моста Вздохов. На столе – фотография мужчины с двумя маленькими детьми на лыжах, позирующих перед сиденьем горнолыжного подъемника. Ваза с цветами. Две полки юридической литературы. Все остальное пространство занимали стопки папок, громоздившиеся на полу позади стола, на подоконнике, закрывая вид на Олдвич и офисное здание напротив, на системном блоке компьютера.

Сьюзен сказала мужу, что Элизабет Фрейзер – лучший в Англии специалист по защите прав детей, и его адвокат подтвердил это.

Ей было под сорок. Высокая худая женщина в бабушкиных очках в стальной оправе, в простой блузке и черных брюках. Ее внешность как бы говорила, что в молодости она была радикальной студенткой-революционеркой и с годами не остепенилась. Она не была неприятна Джону, однако в ней чувствовалась некая резкость, от которой ему становилось не по себе.