Питер Джеймс - Роковой выбор [litres с оптимизированной обложкой]

Джон остался на месте.

– Сьюзен, это все Фергюс Донлеви тебе напел. Говорю тебе, он тронулся – иначе б не упился до смерти. У него был нервный срыв или какое-то потрясение. Мне жаль, что он умер, мне он нравился. Но то, что он тебе сказал в понедельник, ни в какие ворота не лезет.

Сьюзен холодно смотрела на Джона:

– Нет, все не так. Фергюс пытался предупредить меня о мистере Сароцини и Ванроу, и поэтому они убили его. И еще я думаю, что они убили и Харви Эдисона, и этого твоего композитора, Зака Данцигера.

Джон в отчаянии развел руками:

– Перестань! Какое Харви-то имеет к этому отношение?

– Это ты мне скажи! – закричала она. – Ты мне объясни, как над спальней моего ребенка оказался человеческий палец, откуда там появились все эти рисунки! Это что, тоже совпадение?

Джон прошел в кухню, сел там на стул и обхватил голову руками. Сьюзен встала в дверях, белая как привидение.

– Сьюзен, ты сама выбрала комнату, – сказал Джон. – У нас четыре спальни для гостей. Ты выбрала эту.

После секундного молчания Сьюзен спросила:

– Почему ты отказываешься в это верить? Или ты говоришь мне неправду?

– Не надо так со мной, дорогая. – Голос у Джона дрожал. – Я люблю тебя, больше всего на свете.

– Ты не любишь моего ребенка, – отозвалась Сьюзен. – Если бы ты по-настоящему любил меня, ты бы любил моего ребенка. Ты или лжешь мне, или ты идиот, слепой идиот.

Джон резко поднялся. Стул отлетел назад и упал на пол. Не говоря больше ни слова, он пронесся мимо нее, снял пальто с вешалки и вышел, с силой захлопнув за собой дверь.

Сьюзен села, положила руки на живот, обняв Малыша, и почувствовала, как ребенок ласкается к ней в ответ. Она прошептала:

– Ничего. Все не важно. Я люблю тебя, это самое главное. Ты и я, мы любим друг друга. Да? Я не дам тебя в обиду. Я никому тебя не отдам. И я выясню правду. Я выясню, что здесь, черт возьми, происходит. Но прежде всего я сделаю так, чтобы с тобой ничего не случилось.

Она услышала, как уехала машина Джона.

Потом сняла трубку беспроводного телефона и набрала номер. Через несколько секунд она спросила:

– Простите, вы можете подсказать мне номер стола предварительного заказа билетов «Бритиш эйрвейз»?

– Ноль, – сказал Арчи.

– Вообще ничего? – Джон бросил спортивную сумку на скамью в раздевалке. Он не очень хотел играть сегодня, но думал, что физическая нагрузка улучшит его состояние – прочистит мозги и хоть немного ослабит напряжение, стягивающее ему спину уже в течение нескольких дней.

Арчи снял пиджак.

– Как Сьюзен?

Джон беззвучно вздохнул.

– Нормально. Как Пайла?

Арчи состроил гримасу и начал расстегивать рубашку.

– Она сумасшедшая. Прошлой ночью чуть не откусила мне сосок. Видишь? Вот отсюда кровь шла.

Даже в лучшие времена тело Арчи не представляло собой приятного зрелища, а уж с запекшимся следом от укуса – и подавно. И все равно, решил Джон, лучше пусть дикая испанская красавица отгрызет сосок, чем вообще не заниматься сексом.

А он сексом не занимался, и при этом ему приходилось лежать каждую ночь рядом с женой, беременной чужим ребенком да еще свихнувшейся на почве того, что ее ребенка собираются принести в жертву. Ничто из того, что он говорил, не могло ее успокоить, и, как он ни крепился, все это его порядком достало.

Он связался с предыдущими хозяевами дома, архитектором на пенсии и его женой – они уехали в Австралию к детям, эмигрировавшим туда еще раньше. Он говорил и с мужем, и с женой, и оба они вроде бы были нормальными, разумными людьми. Конечно, нельзя быть ни в ком до конца уверенным, но, насколько Джон мог судить, известие о рисунках на чердаке и отрезанном пальце оказалось для них полной неожиданностью.

Они указали на то, что дом стоял пустым почти год, прежде чем был куплен Джоном и Сьюзен. Вполне возможно, что какое-то время его занимали незаконные жильцы – скваттеры. Но Сьюзен не поверила в эту версию. Она была убеждена, что эти символы являются доказательством того, что Фергюс Донлеви говорил ей правду.

Лучше бы Фергюс молчал. У Сьюзен от его признаний крыша поехала, а тут еще эти символы… Она и до его смерти – а она ее очень тяжело пережила – уже была не в своей тарелке, а эти рисунки стали последней каплей.

Да и правду сказать, у него самого от них мурашки по спине бежали. Качество рисунков было невероятным: кто-то очень хорошо потрудился, чтобы сделать и спрятать их. И неменьших усилий требовало устройство тайника для этого жуткого пальца. Версия со скваттерами, конечно, имела смысл до определенной степени, но, как бы он ни хотел выбросить из головы другую версию – что мистер Сароцини и Майлз Ванроу занимаются черной магией, – над ним довлела смерть Зака Данцигера, Харви Эдисона и Фергюса Донлеви. Это могло оказаться не более чем дикими домыслами Донлеви, но он не был безумцем, он был уважаемым ученым. Кроме того, Джона всегда озадачивала одержимость мистера Сароцини секретностью.