Кулак Петрович И Ада - Время Вьюги. Трилогия [СИ]

«Я слишком много думаю о войне, которой на самом деле нет. Глупо делаю. Конечно, здесь не будет ни одного солдата на улице. И вообще Каллад — самое безопасное место на свете, хотя и не самое лучшее…»

Самым лучшим местом, как Магрит теперь точно знала, было восточное побережье Виарэ, а конкретнее — село Белый Поток, прячущееся в полях не так далеко от моря. До пляжа она добиралась за полчаса. Дорога петляла через другое море — клеверовое, пахнущее так, что аж голова кружилась. Рэдка столько цветов в жизни не видела. Миклош, находившийся в отпуске и гостивший у родителей, часто катал ее там на коне вечерами, и Магрит чувствовала себя настоящей сказочной принцессой из волшебной страны, где небо и земля отличались только оттенком лилового. Здоровенный боевой конь, которого она сперва боялась, шел смирно как овечка, Миклош вел его под уздцы, а ей оставалось только держаться за седло и пытаться выразить свое восхищение на ломаном морхэнн так, чтобы драгуну не сделалось смешно. В эти моменты она испытывала особенную благодарность к Наклзу, все-таки заставившему ее учить язык. Сидеть над грамматикой было мало радости, но не иметь возможности и слова сказать улыбчивому виарцу оказалось бы много хуже. Магрит все-таки считалась за родственницу состоятельного калладца, поэтому просто переглядываться с ней, а потом как-нибудь вечерком пригласить посмотреть на звезды Миклош не мог. Да и, наверное, не стал бы. Тут-то морхэнн — прямо сказать, язык предельно жесткий и немелодичный — неожиданно пригодился. Магрит, отвыкшая, что кто-то ее слушает, сначала очень стеснялась, но, заметив, что драгуну интересны ее рассказы, чирикала уже без опасений. Миклош, медленно и тщательно выбирая слова, тоже говорил: о своих родных, о перспективах на службе, о том, что жить у моря очень полезно для здоровья, и вообще Магрит рождена для юга, иначе зачем ей такие симпатичные веснушки? Явный перст судьбы.

Вокруг царила такая благодать, что ей хотелось петь.

А потом Эфэл зачем-то напал на Рэду, как будто в мире было мало места для двух стран, и Миклош, вдруг ставший хмурым, больше не говорил, что хочет немедленно ехать знакомиться с дядей Магрит. На вокзале, провожая ее, он и вовсе сказал странную вещь: «Постарайся остаться в Каллад-на-Моэрэн. Я сам тебя найду, когда все будет кончено». «Что будет кончено? Ничего ведь и не началось», — подумала тогда Магрит, но спрашивать не стала. На прощание Миклош все-таки сверкнул улыбкой из-под черных усов и пообещал, что, как приличный человек, приедет знакомиться с ее загадочным дядей, как только это станет возможным. И через раскрытое окно вагона вложил ей в ладонь браслет с эмалью. Магрит, уже знавшая, что в Виарэ невестам дарят не кольца, а браслеты, покраснела и тут же надела его. А потом поезд тронулся, и Миклош — загорелый, подтянутый, в ярко-синем драгунском мундире — махал ей рукой на прощание, пока перрон и люди на нем не растворились в закате, огромном, дымном и холодном. Такие закаты Магрит чаще видела в Каллад, чем в Виарэ, и почему-то испугалась, подумав, что где-то сейчас пролилась кровь.

Поезд, наконец, подполз к платформе и, устало фыркнув, остановился. Магрит подхватила легкий дорожный чемоданчик и тяжеленную корзину с вишней, которую везла из самого Белого Потока в качестве дара от славного семейства Медари. Направилась к извозчикам. Жизнь научила Магрит быть если не прижимистой, то, во всяком случае, экономной, и она, конечно, добралась бы до дома на набережной пешком, если бы не вишня. Рэдка, отвыкшая от брусчатки, которой было вымощено полгорода, очень боялась споткнуться и рассыпать ягоды. Эту вишню они собирали для Наклза вместе с двумя сестричками Миклоша, пятнадцатилетними хохотушками, которые никак не могли поверить, что Магрит видела в жизни самого настоящего кесарского мага. Тридцать лет назад маг из Каллад в одиночку уничтожил почти треть армии Сеали, резавшей виарцев на юго-западе, чем заслужил безусловную народную любовь к себе и всем своим коллегам. Сестрички Медари пели песни про подвиги Мертея Доброго — а человек, устроивший в горах чудовищный оползень, вошел в народный фольклор именно с таким определением — и выбирали лучшие ягоды для его замерзающего в холодном городе собрата. Вишня подобралась знатная, ягодка к ягодке, даже в поезде не побилась и не испортилась. Корзинка благоухала поздним летом, нагло игнорируя золотую, но уже холодную калладскую осень. Магрит целенаправленно волокла свое сокровище к извозчикам, обращая мало внимания на окружающий мир, а потом что-то с визгом кинулось ей под ноги. Она отшатнулась, споткнулась, налетела на кого-то, с трудом удержав корзину в руках, и вдруг началось: