Кулак Петрович И Ада - Время Вьюги. Трилогия [СИ]

— Не знаю. Почему тебя это волнует?

— Потому что я прогуливала политэкономию, Рэй, и совсем ничего не понимаю. Я писала графу Маэрлингу, просила навести справки. Сайрус всегда вкладывался в акции «Западного хлебного общества». В этом году не вложился. Вместо этого он купил два сталелитейных завода. Сами заводы стоили недорого, но, чтобы оплатить их долги, требовались огромные деньги. А Сайрус не стал бы заниматься благотворительностью. На то у него имеется страшная как смерть супруга.

Рейнгольд мог понять нелюбовь Дэмонры к Эйвону Сайрусу — тот в свое время находился в плохих отношениях и с ее родителями — но никогда не воспринимал эту вражду серьезно. В его понимании это было что-то вроде конфликта полевого командира с интендантом, вынесенного на качественно новый уровень.

— Дэмонра, допустим, он купил два разорившихся завода. Это не преступление.

— В самой восточной части материкового Каллад.

— Это тоже не преступление. В худшем случае, он сумеет несколько поднять общий уровень цен на сталь в восточных губерниях. До известных пределов это тоже не преступление. Закон о монополиях позволяет…

— Рэй, я плохо помню, что такое монополия, — нордэна бессильно махнула рукой. — И еще меньше понимаю в антимонопольном регулировании. Хорошо, я тебе верю.

Дэмонра снова надела шляпу на уже несколько отросшее каре и отхлебнула лимонада.

— Да, еще одно. Я переписала завещание на тебя. Прими мое сочувствие.

Рейнгольд удивился, но виду не подал. Наследство Дэмонры его интересовало меньше всего на свете, разумеется, до момента, пока их не попытались из-за данного наследства убить. Но и после этого у него мысли не возникло претендовать на место в ее завещании. Рейнгольд не до конца представлял себе взаимоотношения Дэмонры и Наклза, но был уверен, что никакого романтического интереса там нет и никто никого не шантажирует, а все прочее его не касалось. Он как данность принимал тот факт, что остатки наследства Рагнгерд отойдут магу и не испытывал по этому поводу никаких чувств.

— Когда ты успела?

— Сразу после визита наших дэм-вельдских друзей. Осталось только заверить у нотариуса, здесь я рассчитываю на твою помощь.

— Разумеется. Я могу узнать…

— Да. На тебя и Маэрлинга-младшего. Последнему — за пламенные ночи любви, которых, по счастью, никогда не было. Но зато в них все поверят.

Рейнгольд непонимающе посмотрел на Дэмонру.

— Я могу понять, отчего ты злишься на Наклза, но твое решение мне кажется не совсем обдуманным.

— Это самое обдуманное решение за всю мою жизнь, — фыркнула Дэмонра из-под шляпы. — Представь себе только: нордэнские заводы могут попасть в руки членов венценосного семейства. И что наши друзья тогда станут делать? Это тебе не безродного специалиста по вероятностям пристрелить. Мы одним росчерком пера выводим из-под удара Наклза и себя. Ну а Маэрлинг служит страховкой на тот случай, если наши северные друзья уж совсем потеряют всякий стыд. Если у нас получится заверить это завещание, на Архипелаге за меня сама Нейратез молиться будет. На утренней и вечерней заре. Удивляюсь, как я не сообразила этого раньше.

— Неплохая рокировка, — оценил Рейнгольд. Не то чтобы он пришел в восторг от идеи Дэмонры, но, следовало признать, для нордэны это было бесконечно прагматичное и юридически грамотное решение. — Правда, я совершенно не хочу получать твои заводы — я хочу с тобой жить.

— Не огорчайся, Рэй, это всего лишь превентивная мера. На самом деле, за мной не унаследуют ничего, кроме пепла. Им очень повезло. Дэм-Вельда может сдать и предать нордэну, но нордэна никогда не может сдать и предать Дэм-Вельду. Это аксиома, и она, в отличие от такой любимой Наклзом аксиомы Тильвара, имеет массу доказательств. Похромаем на пляж? — быстро добавила Дэмонра, словно пытаясь загладить впечатление от своих последних слов.

С «похромаем» нордэна несколько погрешила против истины. Ранение действительно оказалось не слишком серьезным — Дэмонра и вовсе называла его «паскудной царапиной» — да и врач сделал свое дело хорошо. Нордэна двигалась уже почти свободно и, скорее всего, опиралась на руку Рейнгольда только чтобы доставить ему удовольствие. Он причин такой перемены не понимал, но на всякий случай радовался, пока представилась такая возможность.

Единственное, что его несколько раздражало в их виарской жизни, так это слишком медленно заживающие ожоги. Болеть — не болели, ходить тоже не мешали, но настроение портили. Вероятно, происходило это из-за влажного воздуха.