Кулак Петрович И Ада - Время Вьюги. Трилогия [СИ]

Зондэр сильно сомневалась, что Ингрейна предлагала лейтенанту хоть что-то из перечисленного.

Полковник на секунду оторопела, столкнувшись с наглостью, явно не имевшей пределов и, более того, превосходящей ее собственную. А потом поняла, что следует принять срочные и энергичные меры. Пощечина прозвучала как выстрел.

Маэрлинг, с его опытом, наверное, мог бы увернуться, но он даже не дернулся и первую затрещину честно встретил. При попытке отвесить ему вторую, перехватил руку Ингрейны и резко опустил ее вниз.

Нордэна молча вывернулась — движение вышло красивое и стремительное, явно указывавшее, что последние десять лет та провела отнюдь не за столом — и потянулась к поясу. Зондэр оставалось только возблагодарить небеса за то, что кобура с пистолетом осталась на столе в кабинете.

— Трибунал, — уверенно повторила Ингрейна.

— Это вы меня ударили, а не я вас, — парировал Маэрлинг, коснувшись покрасневшей щеки. — Если я правильно понимаю, это дуэль. Присылайте секундантов.

Ингрейна вызвала Витольда на глазах доброго десятка людей. Отвертеться от поединка, не прослыв трусом в глазах сослуживцев, было совершенно невозможно. Полковник и сама это поняла.

— Вы мне за это очень дорого заплатите, — уже вполне спокойно сообщила Ингрейна. Она вообще редко повышала голос, но Зондэр вспомнила, что как раз сильнее всего боялась эту девочку, когда все кричали, а та говорила тихо и ровно. В этот момент в ее голосе слышался скрежет жерновов, которые мелют медленно, но мелко.

И вот тут Витольд Зондэр сильно удивил. Обычно добродушно-насмешливое и даже несколько озорное лицо лейтенанта резко стало взрослым и замкнутым. Мондум вдруг сообразила, что ему, наверное, все же несколько больше, чем двадцать лет просто потому, что последние четыре года ему не может быть двадцати. Хотя Витольд, определенно, относился к той породе людей, которой в любом возрасте семнадцать.

— Я — Маэрлинг, так что распиской возьмете, — с совершенным хладнокровием сообщил лейтенант. Зондэр никогда не слышала у него такого голоса.

Чтобы пристрелить кесарева племянника, требовалась не храбрость, а прямая глупость. Ингрейна побледнела, закусила губу, но все-таки довольно ровно сообщила:

— Не возьму. Самым лучшим исходом для вас будет, если я приму ваши извинения. Которые мне принимать очень не хочется. Так что вы даже доставите мне некоторую радость, обойдясь без них.

— Вас ждет немалая радость.

— Я приму ваши извинения, — с нажимом повторила полковник. — Или пришлю секундантов на третий день, считая с завтра.

— Пистолеты или шашки?

— Безразлично. Три дня.

— В таком случае, я, как вызванная сторона, выбираю пистолеты, — нежелание Витольда фехтовать с женщиной, уступающей ему ростом и весом, пожалуй, в данном случае играло виконту на руку, хотя знать он об этом не мог. Ингихильд выпустилась первой фехтовальщицей на три класса, и явно после этого всю жизнь не цветочки выращивала. А вот стреляла она хуже Дэмонры, во всяком случае, тогда.

— Я все еще весьма рекомендую вам выбрать извинения.

Что ж, возможность избавить полк от гостьи с Архипелага появилась и без Наклзовых штучек, однако голова Витольда Маэрлинга не представлялась Зондэр справедливой ценой. Ингихильд бы, несомненно, разжаловали за дуэль и отправили куда-нибудь очень далеко, но Маэрлинг отправился бы еще дальше.

Немая сцена длилась недолго. Полковник молча развернулась на каблуках и вернулась в кабинет, на прощание саданув дверью так, что со стен посыпалась штукатурка.

Витольд, снова превратившись в Витольда и широко улыбаясь, подошел к Зондэр. Вытянулся, щелкнул каблуками:

— Кажется, я употребил неподобающие выражения. Готов принять от вас любое взыскание, госпожа майор.

— Это было недопустимо и отвратительно, — ненатурально соврала Зондэр. Недопустимо — да, отвратительно — ну как сказать. А кто еще мог щелкнуть по носу богоравную, как не родственник кесаря.

— Вне всякого сомнения, — не преставал улыбаться Витольд. — Что меня ждет? Розы? Морковка?

«Глупая смерть в цвете лет!»

Зондэр почувствовала, что никак не может сдержать нервного смеха, и закусила губу.

— Розы, Маэрлинг, — выдохнула она. — Бесы дери, весна. Высаживайте розы. Как обычно. И, разумеется, стреляться я вам запрещаю. Я сегодня же напишу вашему отцу, поскольку не обладаю достаточным оптимизмом, чтобы рассчитывать на ваше здравомыслие.

— Пожелания по сорту и цветовой гамме? — Маэрлинг, паршивец такой, и бровью не повел.