Кулак Петрович И Ада - Время Вьюги. Трилогия [СИ]

На следующий день Магрит, получившая метрическое свидетельство, сперва долго хлопала глазами, а потом запрыгала по коридору с самым счастливым видом: в конце концов, это был ее билет на выход из дома и осмотр города. Она повисла на шее у Наклза, едва не сбив мага, неприученного к таким бурным проявлениям признательности, с ног, разнесла вазу, радостно рассмеялась и убежала. Он проводил ее взглядом, гадая, какого еще предмета интерьера недосчитается вечером и не спрятать ли мухоловку от греха подальше, а потом намотал шарф и направился к Дэмонре.

Сторож сообщил, что с момента отъезда хозяйки никто не заходил. Мага он знал давно, регулярно получал от него на чай и уж конечно не рассматривал в качестве потенциального вора. Наклз своим ключом отпер дверь и оказался в прихожей. Прихожая, разумеется, была перевернута вверх дном, но вывод об обыске из этого делать не стоило. У Дэмонры было чисто нордэнское представление о порядке, порядком же у северян считалось такое состояние помещения, когда хозяин может найти все, а остальные — ничего. Эстетическая сторона дела в расчет не принималась. Когда двенадцать лет назад Наклз впервые оказался у Дэмонры дома, он грешным делом подумал, что к нордэне вломились какие-то самоубийцы. Думал так раза три. Потом привык.

Маг прислушался. Как и следовало ожидать, в доме стояла мертвая тишина. Наклз немного подождал, пока глаза привыкнут к полумраку, и стал пробираться к лестнице, аккуратно переступая через опрокинутые вешалки. Спальня Дэмонры никаких тайн в себе не содержала. На канделябре висело два чулка, причем разных цветов, у окна по-прежнему стоял ряд бутылок скверного вина. Часть бутылок была пуста. Следовательно, последним дом покидал все-таки Гребер. Наклз всегда терялся в догадках, как нордэна его терпит. В понимании мага, Гребер воплощал собой верх несоответствия служебным обязанностям. Застать эту любопытную помесь дворецкого и денщика умеренно трезвым можно было только по утрам, и то не каждый день, а занятым делом — и вовсе невозможно. В лучшем случае он сидел на крыльце и стругал деревянные игрушки, в худшем — делился с прохожими философскими сентенциями о сущности бытия собственного производства, сводившимися к нехитрой мысли, что жизнь дерьмо. И при всем этом он неизменно звал Дэмонру «барышней», игнорируя зубовный скрежет тридцатидвухлетнего боевого полковника. В общем, в мире не существовало логики, которая объяснила бы, почему Гребера еще не рассчитали.

Не обнаружив в спальне никаких цветочков, Наклз, подумав, направился на чердак. Тот был вполне благоустроен — во всяком случае, в достаточной степени для Дэмонры, которая легко обходилась минимумом удобств, но обожала большие пространства и высокие окна — и служил ей чем-то вроде кабинета. Ведущая туда лестница была темной, так что поднимался маг скорее на ощупь. В воздухе висела пыль. Наклз толкнул дверь и оказался в самом просторном помещении дома. На деревянном полу в центре лежали ровные прямоугольники света, в углах свернулись тени. Окна были распахнуты настежь, и сквозняк носил по полу мелкий мусор, какие-то обрывки бумаг и комки пыли. Одна из створок издавала тихий скрип, покачиваясь от ветра. За окнами в бесконечность уходило серое северное небо, прошитое белыми стрелами лучей.

Наклз замер на пороге. У него возникло неприятное чувство, что кто-то смотрит ему в спину. Чужой взгляд ощущался точнехонько в основании черепа. Маг медленно нащупал в кармане плаща пистолет. С некоторых пор он решил, что расставиться с шедевром Тильды Асгерд неразумно. Ощущение взгляда в спину не исчезло. Наклз резко развернулся, вскидывая оружие для стрельбы. Темная лестница была пуста. Он шагнул за порог, на ступеньки. Взгляд пропал. Вернулся — появился.

«Нордэнские шутки — самые несмешные шутки в мире», — раздраженно подумал Наклз уже на лестнице, не зная, то ли убирать пистолет и признавать, что нервы у него окончательно сдали, то ли вовсе убираться из этого дома. Наверное, он остановился бы на втором варианте, но в поле его зрения попал стул у окна. На стуле стояло нечто, подозрительно напоминающее цветочный горшок. Стул здесь находился всегда, а вот единственным растением, который Наклз видел у Дэмонры, была небезызвестная мухоловка. Несколько лет назад Гребер, более не способный смотреть, как его «барышня» измывается над живым существом, распивая с ним калладскую огненную, притащил несчастную тварь к Наклзу. Глухой зимней ночью денщик умолял сонного и не вполне соображающего, что происходит, мага принять «цветочек» на сохранение. О том, что «дружелюбный и преданный» цветочек, оказывается, без алкоголя становился еще более агрессивным чем обычно и кусается почем зря, маг узнал с некоторым опозданием. В принципе, тварь следовало выбросить, но ее шипение живо напоминало кошачье, а возможности завести кошку маг был от рождения лишен по причине сильнейшей аллергии на шерсть. По прошествии тридцати лет Наклз, родившийся в селе, вообще удивлялся, как с такой особенностью организма не отдал богу душу еще в детстве.