Кулак Петрович И Ада - Время Вьюги. Трилогия [СИ]

Мысли и чаянья остались прежними. Диалог с властью, немедленный вывод войск из братской Рэды и отмена занятий. Желательно, на месяцок. Нет, стипендии все равно следовало выплатить. Группка девиц жизнерадостно обсуждала, куда можно поехать из столицы весной.

Принимая во внимание особенности характера ректора, орущие детки стояли в шаге от каникул, правда, бессрочных и неоплачиваемых.

Маг пробрался к гардеробу, старательно огибая фиолетовые кучки, сдал плащ и направился на кафедру. От шума у него уже начинала гудеть голова.

Агнесса, молоденькая лаборантка, выглядела испуганной. Русые кудельки печально поникли вокруг бледного лица, а здоровенная папка едва не плясала в дрожащих руках. Помимо лаборантки, на кафедре не было ни души.

— Агнесса, с вами все в порядке? — учтиво осведомился Наклз. Наличием глубокого ума барышня не отличалась, но работу свою выполняла толково. А еще она заваривала великолепный чай по первой просьбе и даже без нее. Чем купила его расположение еще пару лет назад.

Лаборантка дернула щекой:

— Все… все в порядке. Я просто… Создатель, да что же это такое творится? — не выдержав, быстро проговорила она. — Там… на входе. Чего они хотят?

— Каникул, — успокаивающе улыбнулся Наклз. — Каникул и отмены сессии. Выданных за красивые глаза дипломов. Стипендий троечникам, неучам и неудачникам. Ничего такого, чем мы с вами могли бы им помочь, даже если бы хотели, госпожа Агнесса.

Агнесса быстро оглядела кафедру, словно надеялась убедиться, что там точно больше никого нет, и тихо сообщила:

— Меня… грубо обозвали. И сказали, что я… ну… поддерживаю экспансию. Мол, будь у меня совесть, я бы тоже повязала этот бант.

— По счастью, у вас есть вкус и вы его не повязали. Давно тут такое творится?

— Второй день. Вчера срывали занятия. На нашей кафедре еще ничего, но на других, говорят, совсем плохо. Только математики да медики с некромедиками как учились, так и учатся. Химики, вроде, тоже. Правовой факультет на ушах стоит.

— Странно, что правовой факультет еще не распущен. Что ректор говорит?

— Ничего, — Агнесса снова настороженно огляделась и почти беззвучно сообщила. — Инсульт. Но говорят…, - слово «отравили» так и не было сказано, но повисло в воздухе, как липкая паутина. Наклз дернул щекой:

— Не думаю. — Скорее всего, этот «инсульт» родился где-нибудь на закрытом заседании сената. Ректор был человек старой закалки, мог и жандармов вызвать. Наверное, его «попросили» временно поболеть, чтобы решить проблему более деликатными методами. — Так или иначе, это не первый всплеск сомнительного патриотизма. Через пару дней все уляжется.

— Я… я очень боюсь, мессир Наклз. Я же вечером ухожу, уже темно, и…

«Ублюдки малолетние, — совершенно спокойно подумал маг, глядя на перепуганную лаборантку. — Запугать девочку, пожалуй, проще будет, чем кесаря. Бесовы спасители Рэды, защитники свободы, мать их. И калладцы хороши: носились со своими гуманистическими идеалами, вот и вырастили… гуманистов».

— Где живете?

— В Литейном квартале.

— Агнесса, соберитесь и успокойтесь. Дождетесь меня после лекций, через пустырь я вас провожу, — в блекло-голубых испуганных глазах загорелась радость. Выслушивать благодарности у Наклза не было ни малейшего желания, так что он быстро извлек бумаги из своей полки и кивнул Агнессе:

— А теперь извините меня, мне пора.

— Осторожнее. Вчера эти, фиолетовые, они и по чужим лекциям шатались, — пробормотала она вслед.

Наклза прожекты орущих деток волновали мало. Во-первых, у него имелся план лекций, от которого не следовало отклонятся, чтобы не менять билеты перед зачетами и экзаменами. Во-вторых, в кармане мага лежал универсальный шестизарядный аргумент, понятный даже самым отъявленным неучам. В-третьих, либеральная молодежь, в лучшем случае, умела говорить, а лучший случай наступал не так уж часто. Всего остального борцы за гражданские права и свободы делать гарантированно не умели.

В коридорах царило вполне понятное возбуждение. Пройдясь до лекционного зала, Наклз, наконец, окончательно взял в толк мечты и чаянья людей с фиолетовыми бантами. Либеральное студенчество, скверно понимающее в вопросах экономики — как, впрочем, и в любых других вопросах, не носящих сугубо отвлеченный характер — очень возмущалось отвратительному нападению на Рэду. Гуманитарные факультеты бурлили и фонтанировали идеями: от студенческой забастовки в знак солидарности с угнетенными рэдцами до марша к кесарскому дворцу с требованием немедленно прекратить военные действия во имя гражданских прав и свобод. Наклз примерно представлял, в какой форме означенные детишки получат «права и свободы» от отрядов жандармов, и нисколько им не сочувствовал. Маг вообще с большим презрением относился к народным сходкам и не любил массовой истерии. Всем разумным людям было понятно, что из-за визгов пары сотен экзальтированных недоучек никто эшелоны назад не повернет.