Антон Архангельский: Кома [СИ]

— Вот, ваш расчет. Распишитесь в табеле! — вежливо улыбнулась бухгалтер. Макс так и не запомнил её имени за два с половиной года.

Выйдя из бухгалтерии, он торопливо спустился по пожарной лестнице с шестого этажа бизнес-центра — теперь уже бывшего места работы. Макс безучастно смотрел в закатное небо, окрашенное в фиолетово-красные оттенки, и курил. Ему пришлось пережидать ливень сидя на диванчике у входа, как-то виновато кивая сочувствующим взглядам коллег, теперь уже тоже бывших.

— Столько времени коту под хвост, столько долгов, а теперь ещё и это, — он тяжело вздохнул, усаживаясь на мотоцикл.

Двигатель участливо зарокотал, разнося эхо по парковке и Макс выехал на дорогу. Мокрая после дождя улица чернела свежим асфальтом.

Голова безумно гудела, пространство расплывалось. Звон в ушах дезориентировал, но он точно знал, что сидит. Сидит на дороге, даже в шлеме. Ладонь скользнула по асфальту — шершавый, мокрый. А где перчатки? Расфокусированный взгляд поймал силуэт мотоцикла. Макс тяжело дышал, поднимая руки к шлему — его невыносимо хотелось снять. Сумерки. Последнее, что он помнил — это яркий, ослепляющий свет фар, несущегося по встречной полосе внедорожника.

— Сука… — прошипел Макс, с усилием стягивая с себя помятый и сильно поцарапанный шлем. — Вот сука, — снова выругался он, почувствовав острую боль в шее, и отбросил шлем в сторону.

Сколько времени прошло, было не ясно. Сумеречное небо переливалось темно-зелеными, синими, красноватыми оттенками, усыпанное миллионами звёзд — таких обычно не увидишь в городе. Боль утихла и зрение пришло в норму. Макс снова огляделся по сторонам — пустая трасса, мотоцикл, небо над головой. Попробовал встать — удалось. Он покрутился на месте, теряясь в догадках.

— Да что ж это такое?

По спине пополз холодок, обнял за плечи, а затем стёк под ребра, скручиваясь снежным комком в самом центре солнечного сплетения. Было слишком тихо. Шум, преследующий каждого жителя мегаполиса с самого рождения, и днем, и ночью, стих. Макс словно находился под слоем воды. Горло пересохло.

— Эй! — для чего-то крикнул он в пустоту.

Голос оборвался, будто он крикнул в стеклянной коробке. Макс инстинктивно выставил руки вперед, осторожно делая шаг за шагом. Но никакого стекла не было. Город остался прежним — вот по этой дороге он каждый день едет домой, а если свернуть через два светофора налево, можно попасть в Центральный парк, а ещё…

Макс сошел с дороги направившись в сторону ближайшего торгового центра. В окнах многоэтажных домов горел свет, в магазинах, аптеках, салонах красоты — тоже. Он помялся, стоя перед большой аптекой, не решаясь войти. Поднявшись по низким ступенькам, толкнул дверь — открыто. Макс вошел в просторное, пахнущее медикаментами помещение. Где-то в дальнем углу, за витринами, на иностранном языке бормотало радио. Дверь за Максом закрылась беззвучно. Оглянувшись, он подумал, что это, должно быть, благодаря мягкому доводчику. Людей в аптеке не было.

— Это чья-то дурацкая шутка? — вслух спросил он, но ответа не последовало.

Тишина давила на плечи, забираясь в подкорку мозга, дыхание участилось, и он на полном ходу выскочил снова на улицу. Пошел снег. Мелкий, похожий на порошок, сыпался на плечи и голову. Макс поднял глаза — ни одной тучки. Над ним сияло, переливаясь, всё то же звездное небо. «Чертовщина». Макс набрал скорость, чтобы добраться до торгового центра как можно скорее. Но там ждала та же картина — пустые магазины, горящий свет, музыка, льющаяся из динамиков.

Не решившись воспользоваться лифтом и эскалатором, он пулей взобрался на третий этаж в поисках администрации — кто-то же должен был включить здесь музыку. Но в радиорубке он тоже никого не нашел. Паника всё больше разъедала мозг — где он? Куда бежать? Что произошло?

«Сыночек… Сынок… Горе-то какое», — услышал он в голове знакомый до боли голос. Самый родной голос в мире.

— Мама? Мама! Я здесь! — Макс вышел из радиорубки, пытаясь найти источник голоса. — Мама!

Но голоса больше не было. Обежав все этажи и не обнаружив ни единой живой души, вышел под молчаливое звездное небо. Город изменился. Теперь он больше похож на тот небольшой городишко, в котором Макс провел студенческую юность, доказывая себе и всем, что он умный и самостоятельный, съехав от родителей и поступив в университет. Вот улицы, где он шатался, прогуливая пары, а вот небольшой парк, где сидя на скамейке, впервые признавался в любви.