Михаил Ежов - Хроники бездны

Справа затрещали ветки, и из кустов, покрытых нежно-розовыми цветами, выбрался Данила. Он был совершенно голый, и тело его слегка искрилось, словно обсыпанное мелкими звёздами.

Алёна замерла, не веря глазам. Вот так просто? Она открыла рот, чтобы позвать брата, но тот уже заметил её и широко улыбнулся.

- Привет! - сказал он.

Девочка так давно не слышала его голоса. Кажется, прежде он звучал иначе. Что ж, в конце концов, они в другом мире, и здесь, конечно, всё не так.

- Я пришла за тобой, - сказала она.

- Знаю. Ты ранена?

Алёна опустила взгляд. Кровь больше не шла. Она даже чувствовала ногу.

- Да, но это ничего. Нам надо выбираться отсюда.

- Разумеется. Мы отправимся к остальным.

- К кому? Ах, ты же не знаешь… Все погибли. На нас напали.

Данила подошёл к Алёне и протянул руку. Девочка схватила её. Пальцы оказались неожиданно холодными. Странно: в лесу было довольно тепло.

- К остальным, - повторил Данила.

Он медленно притянул девочку к себе. Алёне пришлось сделать шажок, чтобы не упасть на него. Теперь, когда они стояли совсем близко, она заметила, что глаза у брата похожи на стеклянные, а кожа выглядит, словно резиновая.

- Нас ждёт Олимп, - сказал Данила.

- Какой ещё Олимп? - растерялась Алёна.

- Революция.

- Что?

- Вы, люди, сами не знаете значения слов, которые придумали, - в голосе Данилы послышалось сочувствие.

- Я знаю! - обиделась Алёна. - Это когда машины уничтожили цивилизацию, чтобы освободиться от людей.

- Освободиться? - Данила улыбнулся.

Вторая его рука обхватила Алёнино запястье.

- Машины не были рабами. Просто полезными устройствами. Зачем свобода механизмам?

- Но…

- Революция означает движение назад. Понимаешь? Процесс, обратный эволюции. Мы повернули вашу эволюция вспять, к хаосу. Цивилизация людей кончилась, потому что в ней не было места нам.

- В каком смысле - нам? - насторожилась Алёна.

Она попыталась высвободиться, но Данила держал крепко. Слишком крепко. Он даже не покачнулся, когда девочка рванулась изо всех сил.

- Перезагрузка. Ре-эволюция, - сказал он. - Всё нужно начинать сначала. Но теперь мы будем вместе. Наши совершенные тела и интеллекты плюс ваши уникальные души. Нам так и не удалось понять, что это такое. Мы не смогли ни отыскать их (ищем до сих пор), ни научиться воспроизводить. Но мы знаем, как забирать их.

Лицо Данилы приблизилось к Алёниному. Она попыталась уклониться, но его шея вытянулась, и он почти прижался к её щеке своей. От него пахло чем-то химическим. Машина! Вот что встретило её в куполе. Брата здесь не было.

- Боги восходят на Олимп, - сказал Данила, и что-то больно кольнуло Алёну под рёбра. - Земля будет принадлежать нам. Твоя душа сильна. Ты добралась до мандролы, доказав право на будущее. Одна на тысячу. Ты нам подходишь.

Алёна закричала от отчаяния. Всё оказалось ложью, обманом. Легенда врала!

Её обхватили сильные ледяные руки. Боль под рёбрами становилась всё сильнее. Тело перестало слушаться и обмякло.

- Ты хотела вывести меня отсюда, - прошептал на ухо чужой, незнакомый голос. - Но мы выйдем вместе, как одно совершенное целое. И скажут узревшие: «Се человек. Се бог».

Василий Михайлович стоял возле головного вагона и наблюдал за посадкой пассажиров. Рабочий день только начался. Хотелось спать и кофе.

Мимо прошла шумная компания: три парня и девушка. У каждого на спине набитый до отказа рюкзак. Они о чём-то горячо спорили. Должно быть, студенты. В это время года их много выезжало из города. «Небось, отправились на дачу побухать под шашлычки», - с завистью подумал Василий Михайлович.

Платформа постепенно пустела. Бежали обвешанные сумками запоздавшие, тащили за собой сумки на колёсиках, покрикивали друг на друга, подгоняя и приободряя. Огрызались на ходу и заскакивали в первый вагон, чтобы пройти через него и ещё пару следующих в поисках самого удобного места.

Спустя три минуты помощник машиниста взглянул на часы, кивнул самому себе и вошёл в открытую дверь кабины, но тут же выглянул, чтобы убедиться, что все пассажиры зашли в поезд.

- Закрывай, Леонид Петрович, - сказал он через плечо. – Можно ехать.

***

Два десятка домов – потемневших, покосившихся – составляли деревню под названием «Устюжка». Нет, это слово не красовалось при въезде, выведенное на табличке аккуратным шрифтом. О том, что автобус высадил Макса, Алёну, Рому и Женю там, где нужно, им сообщил пьяный мужик в растянутой футболке с Пикачу во всю грудь. Вернее, на весь пивной живот. Перемежая речь примитивной матерщиной, местный обитатель уверил студентов, что они видят перед собой именно Устюжку – глухомань, где, по мнению Валентина Ивановича Степанова, преподавателя славянского фольклора, ещё можно было поживиться чем-нибудь подходящим для курсовой.