Поль Феваль - Город вамиров [Вампирская серия]

И все же необходимо было торопиться. Гардины посветлели в первых лучах рассвета. Она вытащила на середину комнаты небольшой саквояж и принялась бросать в него вещи. Я не уверена, что в тот миг у нее уже возникла идея тайно отправиться в столь долгое путешествие, тем более в утро свадьбы. Нет, Она была девушкой приличной, сдержанной и приверженной благопристойности. Но определенные поступки мы совершаем, не успевая взвесить их последствия, это уж точно.

Была, вероятно, половина пятого или пять часов утра. В коттедже все еще спали. Она проскользнула по коридору, неся в руке саквояж.

Грей-Джек [9] Грей-Джек — Имя «Грей-Джек» (Grey Jack) можно буквально перевести с англ. как «Серый Джек» или «Седой Джек». , слуга и работник на все руки, спал в комнате на первом этаже, рядом с кладовой. Она тихо постучалась в дверь и сказала:

— Проснитесь, Джек, друг мой; мне нужно поговорить с вами о важных делах.

Добрый слуга тотчас вскочил с постели и, протирая глаза, открыл дверь.

— Что случилось, мисс? — спросил он. — С сегодняшнего дня мы начнем называть вас «мадам». Ах! прекрасный день! Почему, черт возьми, вы вскочили в такую рань, мисс?

— Одевайтесь, Джек, друг мой, вы мне нужны, — отвечала Она.

Он испугался, услышав ее слова. Когда загорелась лампа, он разглядел ее и испугался. Она была бледнее трупа. Он пробормотал:

— Неужто в доме беда?

— Да, — ответила Она, — произошло большое несчастье, но не в доме. Одевайтесь, Джек, ради Бога!

Старик задрожал, но стал поспешно надевать одежду. Пока он одевался, Она продолжала:

— Грей-Джек, вы помните своего друга Неда Бартона, который в детстве играл на ваших коленях, и малышку Корни, приезжавшую к нам из Голландии?

— Помню ли я мистера Эдварда и мисс Корнелию?! — воскликнул старый слуга. — Разве они не женятся сегодня утром по ту сторону моря?

— Вы ведь любили их обоих, не правда ли, Джек?

— Очень любил, клянусь Богом, мисс, и по-прежнему люблю.

— Хорошо! Джек, мы сейчас же должны запрячь Джонни в экипаж и отправиться в город.

— Как это? я? — ошеломленно воскликнул добрый слуга. — Как же я покину дом в день свадьбы? Как вы выйдете замуж без меня, мисс?

— Я не выйду замуж без вас, Джек, потому что поеду с вами.

Он хотел было возразить, но Она добавила:

— Это вопрос жизни и смерти!

Грей-Джек, донельзя растерявшись, побежал к конюшне, не требуя дальнейших объяснений.

Нехотя он исполнил ее приказание. От времени до времени он взглядывал на окна, проверяя, не проснулся ли кто-либо из обитателей коттеджа.

Но все легли поздно и еще спали.

Она заняла место в экипаже.

Грей-Джек взгромоздился на сиденье; Джонни взял рысью; в доме никто не проснулся. У нее сжалось сердце. Еще не написав ни одной из своих восхитительных книг, Она уже обладала тем блестящим и благородным стилем, который превознес до небес в ее биографии сэр Вальтер Скотт; оборотись назад, Она невольно воскликнула:

— Прощай, милое пристанище! Счастливый приют моей юности, прощай! О, зеленые поля, холмы и леса, полные теней и тайн, увижу ли я вас снова?

Грей-Джек пребывал в дурном настроении. Повернувшись к ней, он сказал:

— Вместо того, чтобы разговаривать сама с собой, мисс, вам бы лучше рассказать мне, для чего мы с утра пораньше едем в Стаффорд.

— Грей-Джек, — торжественно произнесла Она, — мы едем не в Стаффорд.

Грей-Джек от удивления раскрыл рот.

— Мисс, — проговорил он, сдвинув лохматые брови, — двадцать три года вы были невинней ягненка; но если теперь вы хотите, чтобы я помог вам бежать из дома, от отца и матери вашей — то, будь я проклят…

Она жестом прервала его и сказала:

— Прошу вас, не ругайтесь, Грей-Джек. В Лайтфилд!

Недаром говорят, что самая красивая девушка в мире не может дать больше того, что у нее есть. Я излагаю вам приключение Анны с ее собственных слов. Она обходила вниманием некоторые частности. Мало того, в ее повествовании отсутствовала регулярная смена дня и ночи; Она не упоминала о таких заурядных мелочах. Она уносилась на крыльях воспоминаний, мчавшихся, как тот крылатый конь, символ поэтического воображения — я имею в виду Пегаса.

Она не отказывала себе в еде, надо полагать, ибо ее желудок был столь же превосходного качества, что и все прочие части ее существа. Она также спала, и довольно крепко, но эти телесные отправления, как и в целом все то, что унижает нашу природу, мы будем в дальнейшем обходить молчанием.