Поль Феваль - Город вамиров [Вампирская серия]

В десять, когда возвратившиеся портнихи подняли шум, Она проснулась вся в слезах. Она проспала три часа. Мысли ее отягощало предчувствие страшного несчастья.

— Я не спрашиваю, почему у вас глаза покраснели, мисс Уорд, — сказала хозяйка мастерской. — Молодые девушки, собираясь замуж, всегда плачут; думаю, это от радости. Давайте примерим платье.

Платье примерили. Оно пришлось впору, и ее снова оставили в одиночестве. Она умылась. Недавние слова портнихи напомнили ей впечатление, оставленное сном. Взгляд ее случайно упал на письма из Роттердама, о которых Она едва не забыла, и из ее груди вырвался громкий крик.

Кто-то словно бы вдруг подсказал ей имена, высеченные на мраморных надгробиях могил-близнецов: Корнелия! Эдвард!

Она распечатала первое попавшееся письмо. Нетерпеливый взгляд сперва видел лишь черные точки, танцующие на белом листе. Наконец Она прочитала и почувствовала облегчение. Письмо, датированное 13 февраля, было от Корнелии; та строила милые планы на ближайшие праздники. К тому времени она уже, конечно, должна была вступить во владение наследством вдовствующей графини. Корнелия рассчитывала приехать в коттедж, но не остаться там, как обычно, а увезти всю семью в свой прекрасный замок Монтефальконе в Динарских Альпах, на другом берегу Рагузы [7] … Рагузы — Рагуза — устаревшее ит.-франц. название Дубровника в современной Хорватии, а также имя существовавшей вокруг этого города с XIV до нач. XIX в. республики. . Она унаследовала огромное имение с мраморными и алебастровыми каменоломнями. Корнелия была вне себя от радости. Нед полюбил ее бедной девушкой, и кто бы мог представить, что брак с нею сделает его богатым помещиком…

«Чем могла бы одарить его я? — подумала Анна, складывая письмо. — Лучше уж так. И Уильям — достойная душа, в конце концов».

Поскольку Она проспала три часа, ее больше не клонило в сон. Она уселась в глубокое кресло, решив прочитать все письма, от первого до последнего.

Счастье дорогой Корнелии завораживало ее, и хотя легкие вздохи по временам вздымали муслин ее лифа, вызваны они были не завистью. Анна — и зависть! Немыслимо! Правда, ей казалось, что Корни с немного излишним восторгом описывает свои новоявленные богатства, украшения и, главное, безумства, что совершал ради нее одурманенный любовью Нед. Целые страницы звучали, как псалмы. А над псалмами мисс Корни взмывали дифирамбы Неда. Счастье! любовь! любовь! счастье! Это становилось утомительным. У вас во Франции есть довольно симпатичная поговорка: «Если вы так богаты, обедайте дважды». И наша Анна, возможно, думала: «Пусть поженятся дважды, раз уж они так любят друг друга!»

Она даже несколько гордилась собой, сравнивая умеренность собственной нежности с исступлением Корнелии. Будучи натурой философической и впитавшей учения как христианских, так и языческих мудрецов, Она пришла к выводу, что в подобном избытке счастья может быть и оборотная сторона. Такова человеческая жизнь: действие, противодействие. Любой, кто побеждает, проигрывает. И на горизонте всегда сгущаются облака, готовые затмить самое ясное небо.

Эта мысль, едва зародившись в голове нашей Анны, всевластно, со всей своей непреложной естественностью, воцарилась в ее разуме. Она заранее сокрушалась о печалях, которые в более или менее близком будущем непременно перегородят русло этого потока счастья. Дорогой Нед! Бедная Корни! скорбь, сменяющая радость, так жестока! Думаю, наша Анна уронила несколько слезинок еще до того, как обнаружила змею, прячущуюся под розами обширной корреспонденции.

О да, там скрывался, ах! там прятался аспид! Я сказала, что писем было пять, и я не солгала — но они напоминали китайские шкатулочки, что прячутся одна в другую к нескончаемому удивлению маленьких детей. В письмах Корнелии таились послания Неда Бартона, из писем Неда выпадали листки, написанные Корнелией, и наша Анна все читала и читала. Она насторожилась. Ей казалось, что она читает вечно, и в ту минуту, когда ее посетила философская идея — идея, которую хорошо образованные люди передают высказыванием «Тарпейская скала недалеко от Капитолия» [8] … «Тарпейская скала недалеко от Капитолия» — изречение, приписываемое франц. писателю-роялисту А. де Риваролю (1753–1801) и толкуемое как «От славы недалеко до падения». С Тарпейской скалы в Древнем Риме сбрасывали преступников и изменников. — в письмах стала заметна та же перемена, что и в размышлениях Анны. На голубом небе появилось далекое облако. И Она видела, как туча приближалась, разрасталась, чернела, предвещая собой… но не будем опережать события. Гроза не заставит себя ждать.