Елена Арсеньева - Верни мое имя!

– Ох, нет, – всхлипнул Васька. – Не могу остаться, не обижайтесь. Я домой хочу. Я все же не кот, а человек! Кузьмич это понимал, он мне хотел помочь домой вернуться, за это его ведьма Ульяна и прикончила. А теперь она новое злодейство замышляет. Против девушки одной. Любаша ее зовут.

– А, знаю, знаю! – всплеснул сморщенными ладошками дворовой. – Ее баньку мой брательник [11]стережет. Хорошая девушка, только, слух прошел, сильно крушит сердце по какому-то там королевичу. А куда деревенской девке до королевского сына?! Это ж только в сказках бывает, чтобы царевич-королевич на охоту поехал да в крестьянскую девку влюбился. А в жизни всяк себе ровню ищет!

– Вот! – вскричал Васька. – Я тоже думаю, что Любашу от этой глупости нужно излечить. Говорят, поможет старый недоуздок…

– Истинно так! – оживленно воскликнул дворовой, срывая с себя поясок. – Вот, держи – самый старый, старее некуда, еле держится. Твое дело – половчей набросить, а дальше морок сам собой рассеется.

– Спасибо! – вскричал Васька. – Тогда я побежал?

– Беги-беги, – кивнул дворовой. – А коли передумаешь обратно человеком скидываться – приходи ко мне! Местечко всегда найдется. Конечно, кабы жили тут лошадки, куда веселей было бы. А то ведь с тоски зачахнуть можно. Главное дело, не помрешь – мы, нечистики, бессмертные! – а зачахнуть – это запросто…

– Вы… держитесь, – пробормотал Васька нечленораздельно, сжимая в зубах недоуздок. – Может, еще заведутся когда-нибудь лошадки!

– Э-эх! – уныло вздохнул дворовой. – Ну ладно, беги, брат ты мой! Беги, не медли!

Васька прихватил недоуздок зубами, опрометью кинулся под ворота, с трудом продрался сквозь траву, за которую теперь цеплялся еще и недоуздок, выскочил на задворки дома Марфы Ибрагимовны – и увидел знакомую рыжую козочку.

Она равнодушно скользнула по нему глазами и отвернулась.

«Странно… Это что, не Катька Крылова? – удивился Васька. – Неужели самая обыкновенная коза?»

Он разжал зубы, положил недоуздок на траву и окликнул:

– Эй, Крылова, не узнаешь, что ли?

Коза мигом повернулась к нему и уставилась изумленными зелеными глазами:

– Тимофеев?! Это ты?! Что с тобой?

– А что? – озадачился Васька. – Может, я уже начал в человека превращаться?

– Нет! – страшным шепотом воскликнула Катька Крылова. – Ты начал превращаться в кота-негра!

– Чего?! – возмущенно воскликнул Васька, посмотрел на свои лапы – и не поверил глазам.

Лапы были черные.

– Куда это я влез? – удивился он и покосился на бок.

Бок тоже был черный…

– Тимофеев, я же говорю, ты весь как негр! – воскликнула Катька – и вдруг с испуганным визгом понеслась прочь.

– Крылова, ты что… – начал было Васька, но что-то упало на него и опутало.

Это была сетка.

– Ага, попался! – воскликнул знакомый голос, а потом чьи-то руки подхватили его.

Васька кое-как повернулся и посмотрел, кто это.

Любаша! Это она держала его на руках завернутым в сетку! Но держала так крепко, что трудно было дышать.

Васька попытался вырваться, но бесполезно, он задыхался… все помутилось в голове, поплыло – и вдруг перестало существовать.

Василиск лежал на диване и смотрел в потолок. С минуты на минуту он должен был умереть – вернее, не он, а этот кот-мальчик, в образе которого он уже зажился! Сначала он довольно долго пробыл обычным котом, и поэтому множество привычек этого животного накрепко к нему прилипли. Прыгать на стены, точить когти, вылизываться, фыркать… В этих привычках он не стеснял себя, даже когда начал жить среди людей, и ему было совершенно наплевать, как они к этому относятся. Но то, что теперь редко приходилось ловить мышей, его очень удручало. Мышиное мясо ему необыкновенно нравилось! Больше всего на свете. А в этом человеческом жилище даже намека на запах мышей не было! Приходилось украдкой шнырять по подвалам или по кустам на пустырях, но это была капля в море. Иногда ему снилось полчище мышей, покорно ждущих, когда он их сожрет.

«Хорошо, если бы перед тем, как сбросить с себя эту ненавистную личину, удалось мышатины вволю поесть, – мечтал василиск, облизываясь. – Я просил хозяйку, чтобы порадовала напоследок. Как бы она не забыла! Конечно, немудрено забыть, коли так многое наперекосяк идет. Предатель-портрет из рук ушел, отец гнусного мальчишки исхитрился избегнуть могилы и вылил ведьмино змеиное зелье. Но теперь я покрасил шерсть – и все наладится!»

Василиск потрогал еще влажные волосы и сморщился. От краски пахло мерзко, но он знал, что терпеть осталось недолго. Конечно, в первые минуты будет больно… но еще больней станет людям, которые будут наблюдать страшную смерть своего «сына»! Наконец-то хозяйка сможет насладиться местью, а его, василиска, долг – служить ей, радоваться ее радостью и печалиться ее печалями. Ведь она дала ему жизнь. Не будет хозяйки – не будет и его.