Владислав Тихонов - Наследство одержимого

Свои новые возможности он испробовал на охранниках — тонком и толстом, явившихся в очередной раз проверять его. А возможно — и готовить к неведомым долгим мучениям. За Тонким и Толстым последовал еще один — безусый и безмозглый часовой на пропускном пункте. Этого можно было бы, конечно, и оставить, но уж больно глупый был у него вид — так и напрашивался на что-нибудь непоправимое. Таких сама природа велит карать…

…Этих двоих он почуял сразу. Впрочем, был еще и третий, но он не в счет — как существо абсолютно постороннее, невинное и бесполезное. Этакая слепая, дурно пахнущая потенциальная жертва. И на вкус оказался ничуть не лучше — жесткий, с унылым болезненным привкусом… Да что там о нем вспоминать — одно слово: третий был не в счет. А вот те двое… Разумеется, они должны были прийти за ним! Это было неизбежно, это было правильно. Бородатый со дня его побега вынюхивает его след, Бородатый осознанно ищет с ним встречи. А с тем, другим, тщедушным придурком, который несомненно увяжется следом за Бородатым, ищет встречи Мастер. То есть, конечно, со стороны может показаться, будто придурок сам выслеживает Мастера — усердно, теряя терпение и едва не молясь на того, кто хоть приблизительно подскажет дорогу к его обители. Что ж, таковы возможности Мастера — кем бы ни был тот, кто ему понадобился, Мастер и не шевельнется лишний раз, чтобы его достать. Все шевеления выпадут на долю этого самого понадобившегося. О, он тут же забудет о себе и собьется с ног, дабы в срок примчаться на негромкий зов того, кто ему наверняка неизвестен и уж, конечно, не собирается делать ничего похожего на человеческое добро…

Ливеру не дано знать, зачем Мастеру понадобился тот придурок, что пристал тогда на вокзале с расспросами об Осинах. Но раз понадобился — значит, придурок священен. И Ливер побережет его в предстоящей неизбежной драке — только вырубит, дабы не путался под ногами. А вот Бородатым займется всерьез… И он даже не станет прибегать к возможностям, которыми наделил его Мастер — будет с Бородатого и того, что Ливер научился когда-то вытворять самостоятельно! Это будет прекрасное развлечение — тем более, что противник достойный.

Ливер сделал все, чтобы навести их сюда. Отодвигал темную штору на окошке, чтобы скорее заметили свет под церковной крышей, вызывающе отворил потайную дверь. И вот они здесь. Прячутся в коридорчике за дверями. Сейчас Бородатый, конечно же, целится в него. Та-ак… А теперь — стоп!! Достаточно.

Морщась, Ливер проглотил последний кусочек багрового жесткого мяса и резко повернулся на своем табурете. Сверкнул в хищной улыбке квадратными зубами и просто произнес:

— Добрый вечер! Давно ждал. Заходите, друзья…

Выстрел все-таки грохнул. Но никакие мозги никуда не полетели; того, в чью сторону была пущена пуля, давно уже — целую секунду! — там не было. Пуля швиркнула в воздухе, перебив одну из свечек. А Ливер в этот миг уже стоял прямо перед Петром с длинным тонким клинком в руке. Дрожащий, оглохший на правое ухо Сергей точно сквозь целлофан видел, как людоед вырвал из рук Петра карабин и швырнул его за спину, как простую палку. Потом резко взмахнул рукой — блеснула сталь, на щеке Петра вспыхнула красным глубокая царапина. Петр взревел от злости и тут же получил ногой в пах. Падая перед противником на колени, он успел заметить, как Сергей, опомнившись, бросается вперед, неловко выхватывая пистолет…

Ливер даже не обернулся в его сторону — просто выставил на пути Сергея свой левый кулак. Сергею показалось, что он врезался головою в бревно. Бесславно выронив пистолет, Сергей звучно треснулся затылком об стену. Тут же попытался вскочить на ноги, но пред глазами запрыгала какая-то мелкая предобморочная дрянь, пол поплыл под ногами, и Сергей, смутно чувствуя, как из носа и затылка у него пробиваются щекочущие струйки крови, сполз на плинтус в полутора метрах от наваленной в темную кучу гниющей человечины.

В это время Ливер с рёвом схватил Петра обеими руками за ворот зеленой рубахи и толкнул, нет, швырнул его так, что тот ме шком полетел навстречу столу, перевернул его и загрохотал по полу, кутаясь в багровую скатерть и давя животом опрокинутые свечи. От шума Сергей очнулся, ни черта не понял, попробовал встать, но застонал и снова тяжко и беспомощно осел на пол.

Петр корчился между черных ножек перевернутого стола; Ливер поднял с полу пистолет, потерянный Сергеем, и сунул его в карман своих заскорузлых от грязи и крови джинсов. Довольно мурлыча себе что-то под нос, людоед ходил кругами возле поверженных. Он понимал, что это еще не все, что Бородатый — это не Мастеров задохлик, и одного удара ему явно недостаточно. Но уж больно смешно он барахтался под ногами… Ливер совсем было изготовился отвесить Петру сокрушительного пинка, но Петр внезапно вскочил на ноги и, оскалившись, бросился на людоеда. Тот выхватил свой нож. Петр ловко увернулся, перехватил людоедову руку и резко толкнул врага от себя. Теперь уже Ливер, сотрясая внутренности, грохнулся на пол, но тут же подскочил, словно мяч, навстречу противнику — в кулаке опять сверкнуло лезвие. У Петра невесть откуда тоже взялся его охотничий нож. Ливер этого не ожидал, Ливер был взбешен!