Владислав Тихонов - Наследство одержимого

— Ладно (да заупокой не чокаются!), земля ему пухом…

Гроза за окном бесновалась по-прежнему. Казалось, небо отыгрывается за две предыдущие безоблачные недели. Сергей сквозь полуопущенные веки наблюдал, как Петр убирает со стола, и ни о чем не думал. Еда и спирт грели его изнутри, на одеяле было мягко, и все перенесенные злоключения, включая и гибель несчастного пьяницы, начинало потихоньку заволакивать сонным туманом — всё гуще, гуще…

— Эй, герой, не спи на закате — головную боль наспишь! — Петр лениво тряхнул Сергеево плечо, но, не добившись эффекта, отстал, — ну, черт с тобой, дрыхни…

Впрочем, менее чем два часа спустя Сергей был разбужен. В домике было совсем темно и пахло ружейной смазкой. Петр сидел за столом и при свете длинной желтоватой свечки что-то шумно творил над своим карабином.

— Проснулся? Хорошо. Голова не кружится?

— С чего бы…

— Мало ли, с чего… Знаешь, я, кажется, понял, где именно он прячется! И сегодня ночью мы его накроем.

— Мы? Кого накроем? А-а…

Петр покосился на него и продолжал возню с оружием.

— Ты мне поможешь. Да не бойся, кончать его я буду сам, ты только подсобишь слегка.

Сергей повернулся, сел на своем одеяле и всё вспомнил. Вот те раз! Конечно, рано или поздно с ним должно было случиться нечто подобное, более того — первые предчувствия наведались к нему вместе с пресловутым извещением, а после того, что произошло с ним вчера… нет, сегодня, — какой длиннющий день! — после того, что произошло с ним сегодня, Сергей мог уже ничему не удивляться: даже тому, что ему придется «подсоблять» эфэсбэшнику в расправе над каннибалом. Хм, у него теперь есть знакомый эфэсбэшник… И знакомый каннибал!

Петр меж тем, насвистывая под нос нарочито бестолковую песенку, покончил с чисткой карабина и теперь заряжал свежими батарейками карманный фонарик. Потом он взял со стола свой охотничий нож, машинально протер его газеткой и вложил в висевшие на поясе сафьяновые, с латунной отделкою, ножны.

— Собирайся помаленьку. Лишнего ничего не бери. Есть хочешь? Я там тебе тушенки оставил. Да, и вот еще что… — Петр полез в карман лежавшей на табурете куртки и, вынув оттуда черный угловатый предмет, протянул его Сергею. Сергей ощутил в руке непривычную тяжесть холодной стали, рука благоговейно и смущенно задрожала.

— На крайний случай; не думаю, что он тебе пригодится, но мало ли… Как обращаться-то с ним, знаешь? — и Петр, не дожидаясь ответного неуверенно-утвердительного мычания, подвел Сергея поближе к огню. — Вот смотри. Сперва вот так снимаешь его с предохранителя…

Бытие хранило Сергея от сильных эмоций. Прослюнив лет в одиннадцать положенное число страниц Фенимора Купера, Александра Дюма и Жоржа Сименона, Сергей раз и навсегда переболел приключенческим зудом. И, к вящей радости матери, в легкой форме — без дурацких побегов из дому, без дворовых драк и прочих мальчишеских «подвигов». Конечно, было время, когда Сергей, как и многие его сверстники, тихонько мечтал стать не то каскадером, не то летчиком-испытателем, но что там говорить! Каждому ясно: детским мечтам цена копейка, и вот уже Сергей смиренно учительствует, выводит четвертные тройки, марает красным дневники, предусмотрительно улыбается директору, дважды в месяц топчется возле бухгалтерии… Дышится ему ровно; спина, правда, не всегда прямая и голос не всегда уверенный, зато жизненные силы расходуются размеренно, экономно и праведно — чего еще желать…

Впрочем, был в жизни Сергея период, которого, несмотря на все старания матери и одного ее старого знакомого, избежать не удалось. Старый знакомый взялся похлопотать, и в медицинской карточке 18-летнего призывника появились было некоторые полезные недуги, но скоропостижный инсульт скосил благодетеля, и те же «полезные» недуги сыграли с Сергеем злую шутку — он оказался в железнодорожных войсках, которые, как известно, немногим лучше приснопамятного стройбата. Матери оставалось писать слезные письма образца «служи честно, слушайся командиров» и утешаться тем, что ее «сыночка», по крайней мере, не возьмет в руки оружия.

И вот теперь Сергей вдруг почувствовал, что все, что было с ним раньше — армия, институт, школа, праведное убожество, улыбчивое безволие и перманентное унижение, — превращается в сон, назойливый и правдоподобный, но всего лишь сон, который он не обязан даже помнить. И, словно давеча в сатанинской церкви, охватывало теперь Сергея ощущение необыкновенной реальности и уместности — на этот раз самого себя. Даже пистолет, данный Петром, больше не смущал, а радовал. О, если доведется, Сергей просто воспользуется им, выстрелит в каннибала — реально, уместно и красиво…