Владислав Тихонов - Наследство одержимого

Где-то во втором часу ночи отец Филарет удалился «проводить службу в храме», очевидно, прихватив с собою кочергу и топор. А того, что было дальше, Сергей уже совершенно не помнил, сколько ни плескал себе за уши воду…

Вернувшись в дом, он услышал жалобные стоны. Эдик проснулся, но все еще продолжал валяться на кухонном полу среди разбросанной картошки и тихо скрипел:

— О-ох, и с-су-ука же батюшка Филаре-ет… А-а-а, кажись, всю шею мне сломал. Похмелиться бы… Серё-ёг, а то помру…

В «красном углу» Сергей заметил бутылку, где еще оставалось немного портвейна, каким-то чудом избежавшего луженой глотки отца Филарета. Пустых же бутылок, раскиданных по кухне, Сергей насчитал пять штук. Откуда они взялись — это для него осталось загадкой.

Жидкость, именуемая «портвейном-72», оказала на Фыргана столь же живительное, сколь и мгновенное действие. Глаза его заблестели, речь стала более связной, и Фырган смог без посторонней помощи подняться на ноги, а немного погодя — даже отправиться в сарай за своим мотороллером.

Пока воскрешенный сторож картофельного склада возился в сарае, Сергей дожидался открытия поселкового магазина. Несмотря на принесенную в жертву «Столичную», Эдик наотрез отказывался ехать без «портвешка пары флакончиков».

Было уже десять минут десятого, а сельмаг еще не открывали. Сергей уныло топтался на продавленном деревянном крыльце, смотрел невидящими глазами под ноги и мечтал о холодной бутылке пива. Пожалуй, нигде время не ползет так медленно, как под дверями магазина, который не хотят открывать… От нечего делать Сергей стал прислушиваться к голосам трех старух, сошедшихся на сельмаговских ступеньках.

— Ох, картошки опять в этом году мало будет…

— Последний-то дождик когда прошел? На Троицу?…

— Не, на Троицу только что побрызгало. А вот помнишь, перед тем, как Любу-то с Юрой убили…

Далее разговор совершенно естественно свернул с картошки и дождя на неведомое Сергею событие, будоражившее Большие Холмы, судя по всему, вот уже третью неделю:

— … Я ей тогда говорю: «Люб, ты бы зашла, что ли», а она мне: «Ой, все некогда, все некогда. Может, завтра, как с домом управлюсь — сын со снохой, с внуками, приезжают — так надо в дому прибирать, опару ставить». А назавтра-то… Мне соседка рассказывала: приезжает сын ихний — где мать с отцом? А в дому все вверх дном, вверх дном и деньги все, сколько было, забрали, и никого. К вечеру только догадались сарай-то отпереть, а та-ам…

— …ой, это что ж ведь делается-то, а-а? Жили себе, никого не обижали, хорошие такие люди, он и не пил совсем — ну, разве что на праздник там или когда…

— …А Люба-то все в церькву ходила…

— …и молодые ведь еще, жить да жить…

— … вот уж живи, да не зарекайся…

— … вот ведь изверги-то, вот изверги…

— … а следователь-то чего? Чего слышно-то?

— Ничего вроде как пока не слышно. Ихнему начальству в область дела передали…

— Уж скорей бы гадов этих!.. Я б своими руками их передушила, передушила бы своими руками, ей-богу!..

— А еще говорят, в лесу нашли…

Бурая магазинная дверь щелкнула изнутри и открылась. Старухи зазвякали банками в авоськах и засеменили к прилавкам, облегченно и озабоченно вздыхая.

Сергей купил две бутылки портвейна для Эдика; себе взял пива, сигарет, дешевых крекеров и десяток слипшихся белых свечей. Потом совершил небольшую прогулку по Большим Холмам с целью освежиться и выветрить вчерашний хмель. Проходя по одной из трех имевшихся в поселке улиц, Сергей обратил внимание на двух мальчишек нахально-городского вида. Один из них выбежал из калитки, напялив поверх футболки с Микки-Маусом огромное темно-зеленое пальто с подплешивленным норковым воротником. Другой погнался за ним, размахивая палкой и вопя:

— Лови привидение!!!

Вслед за мальчишками на улице показалась их мать и закричала:

— А ну-ка отдайте сейчас же! Как вам не стыдно, это же бабушкино!..

При слове «бабушкино» дети словно опомнились и, устыдившись, медленно повернули к дому, на ходу робко и почтительно сворачивая в нелепый узел злополучное пальто…

Вернувшись к Эдику, Сергей нашел его в сарае. Вполне оживший Фырган мурлыкал песенку и обхаживал красный трехколесный драндулет с дощатым кузовом.

— А-а, Серега! Чо так поздно? Портвешок принес? А я вот с мотолером тут разбираюсь, — Фырган нежно погладил грязной тряпкой надколотую фару драндулета, — пошли, что ли, пожрем, подлечимся, а?

— Слушай, Эдуард, может, поедем сейчас, а пообедаем в Осинах? — пробормотал Сергей, вспоминая вчерашнее «с утрячка-с бодрячка» и то, что за ним последовало.