Сергей Бабернов - Гуло - Первая проверка

Люциус стал величайшим некромантом. В мире смертных никто не решился бы бросить ему вызов. Но против одного он был бессилен. Против старения и смерти. И тогда, по совету жены, он решился вызвать лорда Белиала, чтобы просить бессмертия. Для подобного щедрого дара требовалась щедрая жертва.

Накануне Пасхи, некромант объявил, что хочет устроить праздник для детишек из соседней деревни. Ах как усердствовали матушки, тётушки и старшие сёстры наряжая малышей на праздник к доброму сеньору. Сколько добрых слов звучало в адрес господина, который не в пример другим не чурается простонародья, а всегда щедр и участлив. К полудню родители привели детей во двор замка, чтобы забрать вечером, никто не догадывался, что они в последний раз видят эти милые, невинные мордашки.

В замке собралось сорок мальчиков и девочек, возрастом от шести до десяти лет. Стол ломился от угощений, играла музыка. Дети веселились от души. С удовольствием слушали необычные истории доброго господина. Млели от счастья, забираясь на колени прекрасной госпожи.

Едва солнце коснулось горизонта, Люциус отослал всех слуг. Велел запереть ворота, поднять мосты и под страхом смерти запретил входить в покои. Детей же он повёл в тайную комнату. Малыши не сопротивлялись, они были одурманены соком белладонны, который его жена подмешала в угощение.

Ты медиум, альфа! Смотри же!

Я ничего не успеваю сделать, как Кранц хватает меня за руку.

И вот уже я в той самой комнате. Ритуал в самом разгаре. Большинство детей мертвы. Их тела сложены в центре выдолбленной по всему периметру комнаты пентаграммы. У всех жертв выколоты глаза, перерезано горло и вспороты животы. Их кровь собирается в желобках — контурах пентаграммы. Уцелевшие малыши закованы в цепи и подвешены к потолку. Люциус идёт между ними, бормочет что-то на неизвестном языке и хладнокровно проводит древним кинжалом по горлу жертвы. Кровь он собирает в чаши из неведомого тёмного металла. Пять чаш установлено по лучам пентаграммы, остальные — вокруг алтаря. На алтаре, бесстыдно раздвинув ноги возлежит голая жена некроманта. Между ног демоницы я замечаю светловолосую головку. Силы небесные и земные! Это маленький мальчик языком ублажает суккуба. Ребёнок в полной отключке и действует подобно заводной игрушке.

Жена Люциуса хрипло стонет и хватает за руку абсолютно голую девочку лет шести. У малышки срезаны веки, а половые губы зашиты суровой нитью. Изо рта суккуба вырывается змеиное жало, извиваясь оно впивается в ухо жертвы. На какое-то мгновение девчушка приходит в себя и жутко кричит от страха и от боли. Но поздно жало уже в её мозгу и перекачивает его в ненасытную утробу чудовища.

Демоница приобретает своё истинное обличие. Безупречная кожа превращается в нечто похожее на пергамент, она лопается и виснет клочьями на пульсирующей плоти цвета полежавшего на солнце мяса. Лицо, сводившее с ума окрестных кавалеров исчезает и вместо него я вижу морду твари с четырьмя багровыми глазами и паучьими жалвами. Вагина наполняется мелкими острыми зубами. Щелчок и язык мальчишки падает на пол. Сам он, так и не придя в себя, захлёбываясь кровью застывает у подножия алтаря.

Равнодушный к происходящему Люциус наполняет последнюю чашу и подносит её монстру. Суккуб выпивает детскую кровь и снова опрокидывается на алтарь. Некромант поднимает руки и начинает читать заклятие вызова. Чужой гортанный язык неприятно режет слух. У меня начинается мигрень. Вдруг, откуда-то из недр раздаётся рёв. Звук становится всё громче, заполняет собой пространство и доносится уже отовсюду — из стен, потолка, каменных колонн, из самого воздуха. В центре пентаграммы, там где сложены тела жертв зарождается багрово-фиолетовое сияние. С каждой минутой оно крепнет и вот уже захватывает всю комнату, вырываясь наружу сквозь щели в двери и трещинах в камнях. В самом сердце этот жуткого холодного пламени появляется силуэт отвратительного существа. Голос Люциуса срывается на визг…

Я вырываю руку и снова оказываюсь в комнате Кранца. Константин, Анна и фейри сидят со стеклянными глазами. Кранц улыбается.

— Они тоже всё видели, но придут в себя чуть позже, — сообщает он. — Во-первых, они не медиумы. Во-вторых, мне непросто одновременно вводить в транс, а потом выводить сразу четверых. О, кажется, началось.

Первой приходит в себя Анна. Вила бросает на нас дикий взгляд, из её глаз брызжут слёзы. Она быстро закрывает лицо ладонями. Её тело сотрясают рыдания. Мне становится жутко. Перед глазами всё ещё стоит картина изуверского жертвоприношения, а теперь ещё этот плач. Даже не плач, а скорее дикий, с подвыванием, крик раненного зверя.