Сесилия Ахерн - Люблю твои воспоминания [litres]

Уже в совершенной панике, в слезах я бегу назад через кухню, через прихожую, наверх, вопя во весь голос:

– Папа! Папа! Ты где? Это я, Джойс! Папа!

Его нет ни в его комнате, ни в ванной, ни в моей комнате. Я останавливаюсь на верху лестницы, пытаясь прислушаться к тишине. И слышу только барабанный бой своего сердца у себя в ушах, в горле.

– Папа! – кричу я, моя грудь вздымается, комок в горле угрожает перекрыть дыхание.

Мне негде больше искать. Я начинаю открывать шкафы, заглядывать под мебель. Я хватаю подушку с его кровати и, прижимая ее к себе, вдыхаю его запах. Я смотрю через окно в сад: никаких следов папы.

У меня подгибаются колени, и я опускаюсь на верхнюю ступеньку лестницы, мучительно соображая, где он может быть.

Потом вспоминаю о рассыпанных таблетках и кричу так громко, как никогда еще не кричала в жизни:

– Па-а-а-па-а-а!

Мне отвечает тишина, и на меня наваливается такое одиночество, какого я не ощущала ни в театре, ни в несчастливом браке, ни после смерти мамы.

– Джойс! – кричит кто-то от входной двери, которую я оставила открытой. – Джойс, это я, Фрэн. – Она стоит там в халате и тапочках, за ней маячит ее старший сын с фонариком в руке.

– Папы нет. – Мой голос дрожит.

– Он в больнице, я пыталась позвонить те…

– Что? Почему? – Я вскакиваю и бросаюсь вниз по лестнице.

– Он думал, что у него еще один сердечный…

– Мне нужно идти. Я должна ехать к нему. – Я мечусь по дому, пытаясь найти ключи. – В какой он больнице?

– Джойс, успокойся, дорогая, успокойся. – Фрэн обнимает меня. – Я тебя отвезу.

Я бегу по коридорам, пытаясь найти нужную палату. Слезы застилают мне глаза. Меня останавливает медсестра, она помогает мне, пытается успокоить. Она сразу понимает, о ком я говорю. Хотя часы не приемные, меня впускают к нему на несколько минут.

Я вижу на кровати мертвенно-бледного папу, опутанного проводами и трубками.

– Так это ты тут всех поставила на уши? – спрашивает он слабым голосом.

– Папа!

– Все в порядке, дорогая. На меня просто накатила дурнота. Я думал, это сердце опять барахлит, пошел за таблетками, только все рассыпал. Говорят, сахар зашкаливает.

– Это диабет, Генри, – улыбается медсестра. – Утром здесь будет доктор, который все вам объяснит.

Я хлюпаю носом.

– Ну, иди сюда, глупышка. – Он протягивает ко мне руки.

Я обнимаю его крепко-крепко.

– Я никуда от тебя не ухожу. Тише, тише. – Он проводит руками по моим волосам и утешительно похлопывает меня по спине: – Надеюсь, я не испортил тебе вечер. Я сказал Фрэн, чтобы она тебя не беспокоила.

– Конечно, ты должен был мне позвонить, – говорю я, уткнувшись в его плечо. – Я ужасно испугалась, когда не нашла тебя дома.

– Теперь уже все в полном порядке, – шепчет он. – Лучше расскажи, как все прошло.

– Он… он… – Я поджимаю губы. – Он не пришел. – И снова ручьи слез.

– Ох, дорогая моя, – нежно говорит папа. – Этот парень просто набитый дурак.

Джастин делится впечатлениями о своих злополучных выходных с Бэа, которая сидит на диване с открытым от удивления ртом.

– Как жаль, что все это прошло мимо меня!

– Это не прошло бы мимо тебя, если бы ты разговаривала со мной, – поддразнивает ее Джастин.

– Спасибо, что извинился перед Питером. Мне это приятно, и ему тоже.

– Я вел себя как идиот, не желая признавать, что моя маленькая девочка уже выросла.

– Да уж пора признать, – улыбается Бэа. – Господи! – Она возвращается к его рассказу. – И ты не явился на свидание в театре!

Джастин закрывает лицо руками и морщится:

– Не мучай меня, я и так убит.

– Ну что же делать, если ты сам выбрал Джойс!

Он кивает и грустно улыбается.

– Она, должно быть, тебе здорово понравилась.

– Зато я ей, видно, совсем не понравился, раз она меня прокатила. Нет, Бэа, это дело прошлое. Надо смотреть вперед. Я многим причинил боль своими попытками докопаться до правды. Если ты не вспомнишь, кому еще ты рассказала, мы все равно никогда ничего не узнаем.

Бэа напряженно вспоминает:

– Я рассказала только Питеру, главной костюмерше и ее отцу. Но почему ты уверен, что это не кто-то из них?

– С костюмершей я встречался. Она вела себя со мной как с совершенно незнакомым человеком, и она англичанка – зачем ей было ехать в Ирландию для переливания крови? С ее отцом я не виделся, поэтому понятия не имею, откуда он родом.

– Подожди, с чего это ты взял? Она не англичанка, а ирландка, – хмурится Бэа. – Они оба ирландцы.