Тим Каррэн - Лунный череп

Лонгтри понимал, что разматывание повязки на шее было слишком драматичным жестом, но он терпеть не мог видеть недоверие в глазах собеседника.

А после всего, что пережил, ему, пожалуй, можно было простить некоторую театральность.

Он заказал ещё кружку рома и стал ждать.

Ждать и думать о Томе Риверсе.

-11-

Комнатка была неплоха.

Там стояла кровать с парой одеял, а в углу горела жаровня с углями.

И в неё уже кто-то бросил несколько поленьев.

Ванна была наполнена водой, от которой поднимался пар.

А рядышком лежал кусок мыла и пара полотенец.

- Почти как дома, - пробормотал Лонгтри, сбрасывая сапоги и одежду.

После третьей кружки горячего рома к нему подошёл лейтенант и пригласил в офицерскую трапезную.

Лонгтри до отвала наелся стейком из мяса буйвола, обжаренным нарезанным картофелем, маисовыми лепёшками и запил всё доброй пинтой эля.

Он уже давным-давно так хорошо не ел.

Пока маршал смывал с себя недельный слой грязи и пота, он размышлял о Томе Риверсе.

Зачем главе Службы маршалов США проделывать долгий путь из Вашингтона до Вайоминга лишь для того, чтобы отдать Лонгтри его новое назначение?

Не сходится.

Возможно, Риверс просто проверял подчинённых ему маршалов - хотя Лонгтри о таком ни разу не слышал - и решил заодно лично передать Джо бумаги?

Возможно.

Но Уикхэм сообщил, что Риверс хотел увидеться с Лонгтри до своей отправки в Ларами.

Что же такого важного Риверс хочет сообщить Лонгтри лично, что готов ждать сколько угодно?

Ведь никто не знал, когда приедет Лонгтри. Если на то пошло, он мог появиться в форте и сегодня, и на следующей неделе, и в следующем месяце.

Лонгтри лежал в горячей, успокаивающей воде и размышлял.

Мысли быстро сменяли друг друга.

Существовала ещё одна возможность: Риверс ждал личной встречи с Лонгтри для того, чтобы сообщить ему, что Джо уволен с должности федерального маршала.

Такое уже случалось с другими.

Хотя... Не похоже.

Лонгтри работал в Службе маршалов с 1870 года. За всё это время из десятков и сотен преступников, за которыми он гонялся, скрыться смогли лишь пару человек.

Такие результаты говорили сами за себя.

Значит, какой бы ни была причина увольнения, дело не в том, что он не справляется с обязанностями.

Что тогда? Выпивка?

Тоже не похоже.

В последнее время он не позволял себе многого. Да и то, что позволял, было лишь в промежутках между заданиями.

А таких промежутков становилось всё меньше - задания сменяли друг друга, не оставляя времени на отдых.

Это прежде Лонгтри всегда становилось скучно, пока он ждал нового приказа. А чтобы развеять скуку, Джозеф переходил из одного запоя или пирушки в другой.

Нет, приезд Риверса не связан с выпивкой.

Но вот какова тогда истинная причина? Этого Лонгтри никак не мог понять.

Такие мысли его полностью отвлекли от действительности. Он только сейчас понял, что вода уже давно остыла, и кто-то яростно колотит в дверь комнаты.

- Иду, иду, - пробормотал маршал.

И потащился к двери.

-12-

- Дайте угадаю, - произнёс Лонгтри. - Я уволен.

- Конечно, нет, Джо, - Том Риверс упал в кресло у пылающего огня и протянул к пламени руки. - Вообще-то, сейчас мы нуждаемся в тебе как никогда.

Лонгтри, одетый лишь в красный форменный костюм, полулежал на кровати. Он отбросил назад волосы длиной до плеч и связал их кожаным ремешком в хвост.

- Расскажите о своей вылазке с полковником Смитом, - сменил Лонгтри тему.

Риверс усмехнулся и разгладил усы.

Он был худым, но тренированным и жилистым мужчиной. Лоб его пересекали глубокие морщины.

Глаза насыщенно-зелёные, как глубины лесного озера.

Внешность Риверса всегда располагала собеседника к себе, и почти все сразу начинали питать к Главе маршалов тёплые чувства.

Ходили слухи, что много лет назад, когда Риверс ещё был маршалом на индейских территориях, он настолько очаровал и белых, и краснокожих, что те беспрекословно согласились сложить оружие.

Он был прирождённым дипломатом.

Казалось, люди и сами хотели делать ему только добро.

- Мы ничего не понимаем, - признался Риверс. - Вообще ни черта. Единственные краснокожие, которых мы нашли, были жалкими, избитыми и полуголодными.

Он покачал головой.

- Ты же знаешь: мне никогда не нравились индейцы Сиу. Вот Шошоны, Пауни или Плоскоголовые - другое дело. Но смотреть, во что они сейчас превращаются... Печально видеть, как такой гордый народ вынужден выпрашивать корочку хлеба.