Гари Майерс: Истории Гипербореи [сборник]

Азордин поднял правую руку, пять ониксов ярко вспыхнули, и жалкий бес, который крутился и пресмыкался перед его троном, — светящийся шут перед императором ночи, — взревел, окруженный пламенем бездны, которое истекало неземным огнем из безжизненного сердца далекой звезды. С жадностью оно облизало серебряные стены языками чужого жара и с первичной яростью напало на темноту, окаймляющую ноги Азордина, где они касались зеркального пола; но изгнанный Альдебаран, рвущийся из своего тысячелетнего плена с помощью силы злого колдовства, остался на своем удушающем поводке. Он мог лишь беспомощно вопить о своей космической обители слабым голосом давно порабощенного огня, и тем самым выполнять первичную цель своей неестественной и кощунственной привязанности: невыразимый призыв слуг к своему хозяину.

Таракса с похвальной поспешностью вошла в его комнату, и он наблюдал, как она без колебаний вошла в звездное пламя; когда она шагнула вперед, пламя отодвинулось от нее на дюйм, а после появилось уже за ее спиной. Те, кто представал перед троном Азордина, не забывали свое место в работе бесконечного космоса, которым лишь немногие могли командовать по своей воле. Но теперь это были уже не великие силы колдовства, но ее храбрость и красота в жуткой вселенной, которая до сих пор была его личным святилищем. Колдун взмахнул правой рукой, и пламя снова превратилось в жалкого гремлина, висящего в воздухе. Таракса стояла перед ним, ее волосы были черными, как участок пространства выше южного полюса в середине зимы, зеленые глаза, как изумрудные айсберги восточных морей. Скрывая свои эмоции, Азордин спросил:

— Ты преуспела в задаче, которую я тебе поставил?

Таракса почтительно склонила голову:

— Я вызвала демона, названного вами.

— Сущность сильная и удивительно злобная. Тебя должно поздравить с такими способностями.

Его ученица, казалось, что-то заметила в его голосе, поэтому подняла голову и странно посмотрела на него. Ее проницательность разжигала его эмоции, распаляла его горькие муки. Внезапно его интеллектуальные и абстрактные страх и боль стали совершенно реальными и возникла необходимость защищать себя — срочно, беспощадно, словно острые бронзовые мечи скрестить на его молодой шее. Внешне спокойный в прохладном отчаянном безумии, частично отделенном от любви и мыслей, Азордин дал указание:

— Вызови демона снова, задай любой вопрос, который выберешь, и отдай дар, который он попросит.

Таракса выглядела озадаченной, но повиновалась беспрекословно. Она наклонилась к великой золотой руне, достала свой украшенный глифом нож, сделанный из меди Цернгота и олова с южного острова, и порезала свою белую плоть по светло-голубой вене, змеящейся по ее изящной руке, — как небо, полное снега, которое приходит с опустошительным холодом в те полярные дни, когда даже нахальное солнце миоценовых лет полыхает ярко и чисто. Теплая кровь скользнула по ее запястью, опустившись на золотистый узор влажными капельками; он задрожал, оживая, извиваясь в жестких металлических краях, как злой дух тусклой желтой реки. Азордин наблюдал, в его сердце родилась ярость, когда она произнесла необходимые обряды и заклинания с уверенностью и умениями далеко за пределами его собственных на аналогичной стадии магического обучения. Наконец ее пение завершилось; и руна стала легче, менее твердой, превращаясь из тяжелого золота в металлический пар, который взметнулся и закрутился над пустым высеченным лабиринтом на полу святилища Азордина, как маленький вихрь в сумрачной пустыне. Затем появились злой шепот, скрежет золота и легкий жестокий смех, словно суровый сухой ветер пустыни, слившись воедино.

— Ты вызвала меня снова из окружения моего хозяина на ветрах Земли, в которых мы сейчас обитаем; и я временно откажусь от обычаев моего рода и произнесу истину без предъявления обвинений или свидетельств греха: это заклинание принесет тебе только плохую судьбу. Теперь задай свой вопрос, и я назову дар для себя.

Азордин прекрасно знал необычайно неблагоприятный характер любых слов при вызове духа бездны, и он почти задрожал от гордости, когда увидел, что Таракса сохраняет спокойное выражение лица, говорящее о ее мастерстве, которое должно всегда преобладать в колдовской комнате.

— Я связала тебя несокрушимыми узами.

— Ты больше никогда не будешь.

— Откуда возникла эта угроза?

Демон воздуха превратился в крутящийся столб сверкающего газа, соединившись с тускло пылающей золотой руной Азордина, которая свистела и потрескивала с какофоническим весельем на резном полу зеркального помещения. Со злобной насмешкой, с нечестивой радостью в непонятной странности и комичной вычурности дух ответил: