Тёма Шумов - Тиховодье

Где я? Почему так холодно? Что произошло? Откуда кровь?

Катя еще больше наклонилась вперед, стараясь плотнее прижаться к полусогнутым в коленях ногам. Волосы мокрыми патлами свесились перед лицом. Они закрывали обзор, но так было даже лучше. Отрешенно разглядывая шнурки кроссовок, она боялась поднять голову. Ей было страшно узнать, где она находится.

Что-то было не так.

…Ты знаешь!..

В голове зазвучала забытая песня Глюкозы. Наташа Ионова кукольно-мультяшным голосом уверяла, что, когда вы влюблены, в вашем животе порхают бабочки. Но что в таком случае могло означать ощущение…

…Ты знаешь!..

…когда у вас в животе ползают перекрученные в узел черви?

Почувствовав, что дрожь немного утихла, Катя решилась привстать, опираясь о ствол ближайшего дерева.

Черная майка без рукавов туго обтянула грудь. Джинсы, намокнув, потемнели и пытались соскользнуть под собственной тяжестью. Правая штанина была в черной жирной грязи. Она подтянула их, и выпрямилась, нерешительно отводя с глаз волосы и медленно оглядываясь по сторонам.

Дождь, словно разозлившись на то, что она осмелилась подняться, пошел сильнее. Огромные, но редкие холодные капли превратились в отвесные ледяные струи.

Екатерина стояла на обочине в нескольких метрах от проезжей части Волжской набережной. Ливневая канализация не справлялась с огромным количеством воды низвергавшейся на землю, и по обочинам дороги неслись настоящие реки, вспенивающиеся и закручивающиеся водоворотами над забитыми мусором и листьями стоками.

Прямо перед ней, с другой стороны, залитой водой дороги, возвышались темно-зеленые пятиэтажки. В них не было ничего не обычного, но их вид пугал и настораживал. Несмотря на то, что было довольно сумрачно, ни в одном окне не горел свет. На некоторых застекленных балконах оконные створки были распахнуты настежь, кое-где она видела торчащие из горшочков цветы, или висящее белье. И куда, спрашивается, смотрели хозяева этих квартир?

Создавалось впечатление, что абсолютно все жильцы в одночасье покинули свои дома.

Или умерли, пораженные вирусом судного дня как в каком-нибудь фильме ужасов.

За спиной находилось летнее кафе ресторана «Марсель». Выцветшие полосы черного и желтого цветов на тенте были заметны издалека. Каждый вечер здесь собирались любители крафтового пива на чешском жатецком хмеле и хипстеры в клетчатых штанах и огромных шарфах. По выходным к ним добавлялись просто скучающие прохожие и гуляющие с детьми родители. И только когда на одной из сцен разворачивали проекционный экран и начинали транслировать матчи очередного чемпионата мира по футболу или европейского кубка с участием российского клуба, их всех вытесняли немногочисленные, но крикливые компании футбольных фанатов.

Здесь никогда не бывало безлюдно, но сейчас под дождем кафе выглядело сиротливо – мокрые ступени, деревянные столы, разбросанные и перевернутые стулья.

На другой стороне аллеи в тени огромных тополей прятался от любопытных глаз сам ресторан. Он был такой же черно-желтый и полосатый, но нерассчитанный на широкую аудиторию. Тут отдыхала совсем другая публика, предпочитающая передвигаться на «лексусах» и «мерседесах», а не пешком или на велосипедах.

Набережная, растянувшись на пару километров от стелы, возведенной к очередной годовщине победы и до городского музея, изгибалась вслед за берегом Волги. За разноцветным щербатым забором, уныло мокла желтая карусель, детский городок с крутыми горками и пара качелей с облупившейся краской.

Раньше все было не так. Не было этого ощущения жуткой запущенности и заброшенности. По аллее на роликовых коньках носились подростки, чинно передвигались мамаши с колясками. Играла музыка, дети орали и скакали в надувном замке или просто бегали вокруг скамеек.

Она вспомнила, как сидела в кафе «Марселя» с бокалом радлера. Ни о чем не думая, отрешившись от тревог, просто смотря на важно прохаживающихся вдоль бордюров голубей, на блестящую гладь реки в просветах между стволов могучих деревьев.

Когда же это было?

Пару дней назад?

Когда она в прошлый раз гуляла здесь с Максимом?

О боже! Макс!

Она покачнулась, теряя равновесие. В голове кто-то переключил невидимый тумблер и цвета стали насыщенней, а предметы вокруг обрели какую-то фантастическую пронзительность и четкость. Катя, наконец, ясно разглядела предмет, который до этого момента старательно игнорировала – грузовой фургон «Скания» с изображением улыбающейся божьей коровки на кузове.