Тёма Шумов - Тиховодье

На фотографиях были именно те моменты, которые она вспомнила, когда нашла кольца на качелях. Она попыталась раскрутить маховик памяти, расшевелить что-нибудь еще связанное с запечатленными на них моментами, но ничего не выходило. Всякий раз она натыкалась только на бездну, от которой не испытывала ничего кроме тошноты и головокружения.

Она убрала их в сумочку и вышла из голубого зала, столкнувшись лицом к лицу со своим двойником.

Женщина по ту сторону зеркала, походила на нее, но всё же ей не являлась. На ней была такая же огромных размеров полицейская куртка, из которой выглядывала такая же тонкая бледная шея в запекшихся разводах от кровавого дождя. У нее были такие же ввалившиеся серые глаза и не расчёсанные волосы.

Но это не было ее отражение. Это был двойник. Точно такой же, как на фотографии в школе или в комнате Максима в квартире на проспекте Батова.

Криво улыбаясь ей лишь правым уголком губ, ее копия протянула к ней руку и зеркало, расколовшись на сотни осколков, со звоном осыпалось на пол.

Вскрикнув, она отпрыгнула назад и почувствовала острую режущую боль в правой руке. Кисть и костяшки пальцев оказались изрезаны стеклом, несколько мелких осколков торчало, вонзившись глубоко под кожу.

– Твою мать, – превозмогая боль, она как можно аккуратней выдернула их и, порывшись в сумке, и достав из нее носовой платок, обмотала кисть так туго насколько смогла.

– Что за хрень, – прошипела она от боли и страха, затягивая узел на ладони.

Тонкая ткань платка быстро пропиталась кровью, но кровотечение замедлилось, а вскоре прекратилось вовсе.

– Так это сделала я? – она в ужасе посмотрела на осколки зеркала, усыпавшие бетонный пол. – Но как? Я же не прикасалась к нему. Или все же?..

Она потрясла головой, будто это могло прогнать наваждение.

– К черту, к черту… Надо найти мальчика. Если он, конечно, был. И хватит разговаривать с собой. Со стороны я наверняка выгляжу как чокнутая.

Двери в «Розовый зал» оказались закрыты, а вот в следующий, «Золотой зал», медленно распахнулись, когда она толкнула их.

На обтянутом золотой тканью огромном диване развалился Александр. Вьющиеся мелким бесом короткие волосы вновь были черными как смоль: никакой седины. Ему опять было чуть больше тридцати. Похожий на располневшего от размеренной и сытой жизни банковского клерка он приветствовал ее поднятием руки с зажатым в ней полупустым бокалом с шампанским.

– Я уже думал, ты решила сбежать и оставить меня досматривать этот фильм в тоске и одиночестве.

На экране застыл банальный кадр, который мог принадлежать любой из мелодрам, – мужчина и женщина целуются на берегу озера в лучах заката. Он держит ее за плечи. Она запрокинула голову. Лиц не видно, только силуэты на фоне яркого сине-оранжевого неба.

– Я? Сбежать? Я вообще не ожидала тебя здесь увидеть…

– Ты настолько разозлилась на меня? Кажется, мы уже говорили об этом, и я попросил извинения за сегодняшнюю ночь.

На столике перед диваном стояло ведерко со льдом и бутылкой, лежала открытая коробка конфет, две тарелки с бутербродами с красной икрой, ваза с фруктами.

– Какие извинения? – она встала рядом с ним, но садиться на диван не стала. – Я не видела тебя после того как ты высадил меня из машины.

– Стоп. Или ты пьяна и тебе уже хватит шампанского или я ничего не понимаю. Из какой машины я тебя высадил? Этот милый кулончик у тебя на шее я подарил тебе утром…

– Каким утром? – она потрогала кулон с уродливой змейкой. Почему она не помнит, чтобы одевала его? Про какое утро говорит Александр?

– …и попросил извинения за то, что всю ночь проторчал в «Джокере» с приятелями. Или это уже не считается? Как и то, что я заказал для нас этот зал? Да я виноват, но я хочу исправиться, потому что я люблю тебя.

Обезумевший бог опять перемешал времена, причины и следствия, догадалась она.

– Каким утром, Саша? Все, о чем ты говоришь, было несколько лет назад.

– Так. Все. Достаточно этого безумия, – он встал с дивана и подошел к ней, нежно приложив палец к ее губам продолжил. – Сегодня годовщина. Год с нашей свадьбы. Иначе и быть не может. Ты, похоже, слегка перебрала с шампанским.

– Ничего я не перебрала! – попробовала возмутиться она и не дать вновь вспыхнуть чувствам к мужу. – Просто ты… Просто я… не знаю, как к тебе относится.

– Хватит уже сердиться на меня, – он ласково обнял ее, как ребенка, и поцеловал в уголок губ. Она не ответила на поцелуй, оставив рот закрытым.