Тёма Шумов - Тиховодье

Катя подошла к окну и отдернула занавеску. У подъезда действительно стоял автомобиль, напоминающий машину мужа.

Она покачнулась и, почувствовав слабость, оперлась о подоконник.

– У меня какие-то провалы. Память как решето. Я помню, что вместо тебя меня подвозил муж, а потом я встретила его тут, но это был уже не совсем он… сложно объяснить… это был Александр, но гораздо старше, как пришелец из другого времени… а затем что-то произошло, что-то странное и теперь его нет…

– Дима, – она схватила его за руку. – Я что больна? Это все галлюцинации? Я брежу?

– Ну, – он усмехнулся. – Что касается меня, могу заверить, я – не глюк какой-нибудь и не плод твоей фантазии. По крайней мере, не ощущаю себя таким. Я кажусь себе вполне цельной личностью.

Она не слушала его. Не нуждалась в словах или в шутках. Ей достаточно было молчаливого внимания. Толики соучастия. Мизера эмпатии.

– Я запуталась окончательно. Порой всё кажется нормальным и логичным. Всему находится объяснение, события увязываются одно с другим, звено за звеном выстраиваются в хронологическую цепь. Но, через миг уже опять все перемешалось и запуталось. Такое чувство, будто разные времена сошлись в одной точке. Не просто разные времена. Разные судьбы. Словно я – не один человек, а собрана из разных людей с одинаковыми именами, во многом похожих, но все же сильно отличающихся.

Она вздохнула, и он сжал ее ладонь, давая почувствовать, что все еще рядом, а не исчез в калейдоскопе миров и времен.

– Или во вселенной произошел сбой, и подброшенная монетка падает одновременно обеими сторонами вверх и при этом еще становится на ребро.

Они помолчали, и когда он понял, что пауза затягивается, задал вопрос об ответе, на который уже догадался.

– Макса ты не застала, да?

– Не застала. Вместо него я встретила мужа, он сказал, что наш сын в Сосновом Бору.

– Логично. Где ему еще быть, когда эвакуация из школы закончилась.

– Дима, я не думаю, что она вообще начиналась.

– Александр, которого ты звала это и есть муж? Отец Макса? И где он?

– Не знаю. Исчез.

– Бросил тебя в то время, когда город вот-вот смоет? По радио передали, что через час будет большой сброс воды. Треть города, наверное, затопит. В принципе я не удивлен. Макс вроде с ним не очень ладил.

– Александр мог ладить с людьми, если ему от них было что-то надо. Не более того. Ни от меня, ни от Макса ему ничего надо не было. Последний год, он на нас просто вымещал свою злобу от того, что у него неважно шли дела на работе. Мы были – его персональными грушами для битья.

– Он вас бил?

– Не помню. Вроде нет, – она смахнула навернувшуюся слезу. – А как ты?

– Мы направляемся в сосновый бор. Пора выметаться из этого города. Когда проезжали мимо, я вспомнил о тебе и Максе. И мы решили подобрать вас. Мы же, – последние живые души здесь и должны заботиться друг о друге.

– Спасибо, – она потянулась и обняла юношу. – А как твоя девушка воспримет то, что я…

– Она все отлично понимает. Она суперская девчонка, я уверен, что вы поладите.

Суперская? Какое детское слово. Выходит, Дима не такой уж и взрослый, раз употребляет слова, от которых за версту разит инфантилизмом. Все говорит о том, что у него, осталась некоторая очаровательная наивность в отношении женского пола. Катя ощутила себя мудрой старой черепахой. У нее имелись сомнения, в том, что две паучихи смогут ужиться в одной стеклянной банке, но она не стала их озвучивать.

Он увидел фотографию на средней полке книжного шкафа.

– Странно. Как ты могла так сохраниться? Может действительно что-то со временем произошло? Ты угодила в червоточину? Помнишь что-нибудь? Ощущение полета? Туннель?

– Ничего подобного. Но когда я смотрю на эту фотографию, я не узнаю себя. Мне кажется, это какой-то гребанный двойник, который похитил мою жизнь.

– Во как… – парень задумался. – Селфифобия прямо. Давай мыслить рационально. Я помню, что мать Макса – то есть ты – погибла. Последнее, что помнишь ты – как ты гуляешь с семилетним сыном. Что если тебя воскресил какой-то ученый маньяк? Твой убитый горем муж, например…

– Александр, – она горько усмехнулась. – Он не подходит на эту роль…

– …замораживает твой мозг, или клетку твоей печени, и все эти годы бьется над технологией твоего клонирования. Но никто не знает, что такое душа. Будешь ли ты новой личностью, или будешь той самой погибшей любящей его супругой. Узнать это он сможет, только когда вырастит тебя в своей секретной лаборатории. И к его невыразимому горю, ты оказываешься новой личностью, не разделяешь его чувств и даже не помнишь его. Он расстроенный, злой, обкалывает тебя наркотиком (убить тебя у него не поднимается рука, ты же выглядишь точно, так, как и его любимая) и выбрасывает посреди волжской набережной. А когда ты приходишь в себя, обнаруживается, что к тебе вернулась память. Но при всем этом, ты по-прежнему другой человек и ты подсознательно ощущаешь это, смотря на старые фотографии.