Макс Старк - По ту сторону изгороди

Антон с силой зажмурил глаза и надавил на веки ладонями. А когда открыл, вокруг была темнота и только где-то там, за поворотом тускнел свет улицы. Он повернулся к брату, все еще тянущему руку к неизвестному животному. Сделал решительный шаг к нему. Стиснул зубы, плотно сжал губы и убрал ладонь с горла. Если ему суждено погибнуть, то рядом с братом, то не трусом. Какая-то далекая часть сознания шептала, что он не умрет от укуса неизвестного зверя, а обернется в сильного, могучего волка, как в недавно посмотренном фильме. Эта мысль ему нравилась, уж лучше представлять себя волком, чем истекающим кровью синим трупом с разорванным горлом и вывалившемся языком.

Он не видел, как Сашка довольно улыбнулся, краем глаза наблюдая за внутренней борьбой Антона со страхами.

Сашка положил лезвие плашмя на шкуру, поводил им взад-вперед, из стороны в сторону, ища за что можно зацепиться, а затем нажал и резко дернул. Шкура подалась, приподнялась и перевернулась на другой бок. Морда зверя попала в круглое световое пятно фонаря.

Сашка вскочил, выпрямился как тетива лука после спуска стрелы, Антон отпрянул, издавая звук похожий на крик гориллы.

– Фу! – завопил он, позабыв, что еще недавно боялся громко разговаривать.

В топке лежала дохлая собака. Из пасти вываливался фиолетовый язык, на кончике носа копошились белые опарыши. Но Антона напугал не столько вид дохлой собаки или червей, поедающих гниющую плоть, сколько глаза. Вернее – их отсутствие. Красные от запеченной крови глазные впадины походили на воронки от снаряда. Похожие воронки он видел в военных фильмах.

– Это мухи выели глаза. Они всегда съедают самое вкусное, – со знанием дела сказал Сашка, – потом через рот и нос забрались внутрь, отложили яйца. А когда из яиц вылупились черви, прогрызли путь наружу через пузо.

Чуть двинул рукой, чтобы в свет фонаря попадал бок собаки. Из шерсти торчали белые сухие ребра, а между ними виднелись все еще целые внутренние органы.

– Вот так они и делают. Со временем черви доберутся и до остального. В итоге останется голый скелет. Когда есть будет нечего, они превратятся в мух и улетят на поиски свежего трупа собаки, чтобы отложить новые яйца.

– Откуда ты это знаешь? – спросил Антон.

– Из учебника биологии, – похлопал Сашка брата по плечу, – ты бы тоже знал, если учился, а не шлялся по заброшенным домам.

– А я учусь. Сейчас каникулы, – пробубнил Антон.

Сашка сдвинул фонарь еще немного. Кончик облезлого хвоста утопал в золе, а рядом лежали две желтые пуговки. Чуть ниже пальцем на золе выведена дуга, похожая на улыбку.

– Что это? – у Антона дрогнул голос.

– Какой-то дурак нарисовал рожицу и положил пуговицы вместо глаз, – спокойным голосом ответил Сашка, – ничего необычного. Ты ведь не думаешь, что мы первые посетители за последние десятки лет?

– А вдруг это… – не успел Антон завершить мысль, как его перебил грубый голос брата.

– Это не он! – и уже мягче добавил: – ладно, что смотреть на собаку. Хоть засмотрись – не оживет. Пошли дальше.

Справа от камина, почти в углу была закрытая дверь. Когда-то она была покрашена в голубой цвет, похожий на лепесток лилии. Так решил Антон, глядя на куски облупившейся краски, валяющейся под дверью. Теперь серая дверь походила на старую, сухую крысу. У правого верхнего угла выделялось пятно черной плесени.

Сашка махнул рукой к двери, безмолвно говоря, что начать стоит именно с нее.

Пол предательски скрипел под ногами, извещая тех, кто мог их ждать за дверью, что скоро они подойдут. Сашка навел свет фонаря на ту часть двери, где должна быть ручка, но кроме замочной скважины там ничего не было, впрочем, Антон это заметил раньше. Да и замочная скважина была без замка. Сашка просунул туда палец и открыл дверь.

Это было небольшое помещение без окон. С потолка свисали провода, стены измазаны красными разводами, а на полу палас, изъеденный крысами и насекомыми. Сашка предположил, что это каморка для хранения продуктов или складирования вещей. Но Антон решил, что эта комната для раздумий. Сюда приходит пуговичный человек, прислоняется лбом к стене и размышляет о том, как бы заманить в дом побольше ребятишек, ищущих приключений. Конечно такая мысль не посетила Антона, если бы он сам не занимался подобным в своей комнате. В основном ночами, когда все ложатся спать и никто не мешает. Он становится лицом к стене рядом с кроватью и думает. Чаще всего о родителях, иногда мечтает о друзьях, а иногда в голову приходят мысли о собаке или кошке. Но только не той, которая была у Насти, а своей собственной. Чтобы он сам дал ей имя и сам за ней ухаживал.