Игорь Безрук - Убить вампира (По ту сторону отчаяния) [СИ]

— Я же вас предупреждал, товарищ майор, что его лучше не беспокоить. Вы же видите, в каком он состоянии.

— И как долго оно продлится?

— Определенно сказать не могу. С виду он психически здоровый мужчина, а там кто его знает. Мне говорили, он попал в какую-то переделку?

— Что-то вроде того, — ответил Михайлов и попрощался.

Здесь тоже был тупик. Даже если и поверить во все эти сказки, — куда скрылась машина? Кто в ней был на самом деле? И была ли в «Жигулях» голова?

«Может, если обнаружат машину, что-нибудь прояснится?» — подумал Михайлов, покидая больницу. Было бы очень просто, если бы на все вопросы сразу находились ответы.

Когда Михайлов приехал в горотдел, Горюнов находился там. Настроение у него, как всегда, было приподнятое.

— Ну, рассказывай, что тебе там удалось раскопать?

— Да, собственно говоря, ничего особенного. Был в военкомате, смотрел его личное дело. Кроме благодарностей и похвал ничего любопытного не обнаружил. Есть там даже письмо в военкомат и его матери из части, где Кравченко характеризуется с наилучшей стороны. Сдержан, рассудителен. В достижении цели упрям и настойчив.

— Что еще?

— В ЖКО сказали, в его квартире прописана еще мать. По словам соседей, около двух лет она живет в деревне у своей сестры, и квартира, пока Кравченко служил, пустовала.

— Значит, мать приезжала к сыну только на свадьбу, и квартиру отдала в полное распоряжение молодоженов?

— Выходит так.

— Что еще?

— Всё. Вы же сказали мне к четырем быть, я и так боялся, что не успею.

— Не густо, — подытожил Михайлов.

Горюнов стал перебирать бумаги. У него на столе скопился целый ворох, он уже их и в стол во все ящики напихал, все равно места не хватало. И ведь ничего ненужного, лишнего.

Под одной из папок лежал небольшой клочок бумаги. Горюнов прочитал его и тут же вспомнил:

— Да, вот еще: звонил Березкин, наш судмедэксперт. Голова Кравченко действительно отгрызена каким-то зверем. И якобы даже не полностью. А потом еще и оторвана, то есть отделена от тела.

Михайлов пристально посмотрел на Горюнова:

— Березкин ваш тоже любит сказки читать?

Горюнов улыбнулся:

— Да мы тут все как сказочники. Только одни рассказывают, а другие слушают. И ни одни ни другие этим сказкам не верят.

Михайлову чем-то пришелся по душе этот весельчак и говорун Горюнов. За его юмором таился практичный ум.

Без тени злобы он спросил его:

— Ты на что намекаешь?

— Да так, ни на что, — неопределенно ответил ему Горюнов.

Тогда Михайлов спустился на землю.

— Женя, а труп идентифицировали?

— Пока еще нет. Вызвали телеграммой его мать, она, может, завтра к полудню подъедет, недалеко ведь.

Михайлов снова стал листать дело, перечитывая показания свидетелей. Даже не за что было зацепиться. Прошел день, а у него абсолютный ноль. Опять шумихи не оберешься. Дело неординарное, закрыть так просто не закроешь, и кругом одни пробелы — следов нет, отпечатков пальцев, не принадлежащих Кравченко, нет, никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Фантастика! Хоть бы какая-нибудь зацепочка!

Михайлов посмотрел на Горюнова.

— Женя, а линию Ракитиной отработали полностью?

Горюнов удивленно округлил глаза и выпятил губы:

— Так вы ж её отбросили.

— Мы ничего так просто не отбрасываем, Женя. Займитесь, пожалуйста, завтра прямо с утра Ракитиной. Как хорошо она знает потерпевшего, какие у них вообще были отношения. Может, здесь нам повезет?

Горюнов кивнул головой.

— Хорошо, товарищ майор.

— И еще. Отчего умерла жена Кравченко? Нет ли здесь какой-нибудь связи? Возьми себе на заметку.

— А чем вы займетесь, товарищ майор? — без всякой задней мысли спросил Горюнов.

— Еще не знаю. Может быть, посмотрю еще раз дело.

— Тогда я с вами попрощаюсь до завтра. Как-никак конец рабочего дня.

— Уже? — удивленно спросил Михайлов.

— Начало шестого.

— Как быстро время летит. Вы не оставите мне ключи от кабинета, я еще немного посижу.

— Конечно. Будете уходить — отдадите дежурному, а завтра я их заберу.

Горюнов надел куртку, попрощался и вышел. Михайлов остался один. Надо бы позвонить в управление Левину. Но о чем ему докладывать, он не представлял.

Вечером Михайлов стоял у окна гостиницы и смотрел вниз с высоты шестого этажа.

Небольшой рабочий поселок, каких сотни, и все похожи один на другой. Многоэтажные дома среди приземистых почерневших от времени домишек, утопающих в густых кронах деревьев, фермы, башенные краны, трубы, выдыхающие дым, полусрезанные терриконы. А дальше — за жилым массивом — степь. Желтая, зеленая, жухлая, в вечерней синеве сливающаяся с низкими, растянутыми на весь небосвод облаками. И лишь алый круг солнца красит эту синеву то в бронзу, то в золото, то в пурпур.