Клайв Баркер - Адский Парад

- Я ничего не пропустила. Суд. Приговор. Каждую жалкую секунду в тюрьме, когда ты молил о прощении...

- Никого я не молил! – проворчал Том Реквием.

- Еще как. Ты рыдал, пока из носа не потекли сопли, так боялся оказаться в аду за грехи. Но ты везучий сукин сын, Том Реквием, ведь куча людей попала в пекло и за меньшие проступки! Гораздо меньшие! Другие горят в вечном пламени за преступления против естества и господней любви. Но ты… ты возглавишь Парад, выведешь нас из Подземья в бедный подлунный мир.

- Ага… Здорово получилось, да? То есть я не могу сказать, что не обделался, когда оказался в том проклятом гробу. Но теперь… все налаживается.

- Только не думай, что ты один будешь веселиться. Я тоже участвую в параде, чтобы присматривать за тобой и убедиться, что ты не натворишь дел.

- Правда?

- Признай, тебя это бесит.

- Ну, сам я о тебе, конечно, не вспомнил бы, - ответил Том: - Но, возможно, теперь мы снова друг в друга влюбимся.

- Сомневаюсь, - улыбнулась Мэри Резня.

- Но ты очень красива.

- Ты сказал это за несколько минут до того, как вонзить нож мне в сердце.

- Ох, стоит ли вспоминать прошлое? Оно быльем поросло.

- Нет, Том, не правда. Честно говоря, сбросив смертную оболочку, я освоила клинки и могу защититься от тебя или любого другого труса, если он попытается причинить мне вред.

- Какой вред? Ты мертва.

- Они ведь не рассказали тебе о наших зрителях?

- Нет.

Мэри Pезня саркастически улыбнулась:

- Мы дадим представление падшим ангелам, Том. Прогнившим душам, что оставили место рядом с господом, ради жалкой надежды на революцию. Вот наши единственные зрители, и они опасны, Том. Любители злых шуток. Разрушители надежд. Они день и ночь плетут заговоры, пытаются снова восстать против Неба.

- Мне все равно.

- Будет не все равно, если перейдешь им дорогу. Мы можем умереть тысячи раз от рук этих существ, и каждая смерть станет трудной.

- Тогда никакого шоу. Просто отправимся, куда глаза глядят.

- Только послушай себя. Говоришь так, словно они нас наняли и доверяют нам. Мы с ними похожи! Им известно, кто ты, Том: лжец, мошенник и вор.

- А что они говорят о тебе? Изменница?

- Возможно.

- Шлюха?

- Полегче со словами. У меня нежное сердце.

- У тебя? Сердце? Ты задушила кучу нежеланных младенцев и избавлялась от матерей, умерших во время родов… не изображай святую… не со мной. Мы слишком хорошо друг друга знаем… и так сильно ненавидим…

- Ах, Том, ненависть это только начало, - сказала Мэри Резня, склонившись к нему: - Я испытываю к тебе тысячу разных чувств, и ни одно из них не приятно.

- И все же… когда отправляемся?

- Сперва, - ответила Мэри: - Не желаешь ли увидеть мой номер?

- Не знал, что он у тебя есть.

- Я не просто милое личико, Том, в отличие от некоторых. Вот, - она щелкнула пальцами и огромный деревянный сундук, украшенный карнавальными узорами – канареечно-желтыми, красными, зелеными и золотыми – скользнул по земле и остановился у ее ног. Ни одна собака или птица не подчинялась своей хозяйке лучше, чем он.

- Откройся! – приказала Мэри.

Замок щелкнул почти сразу. Крышка сундука поднялась и его содержимое взмыло в воздух, сверкающим бритвенно-острым роем. Мечи, мечи и еще раз мечи. Мечи полководцев, мечи мясников, мечи, прямые, как божий взгляд, мечи, изгибавшиеся, как спина женщины.

- Поскольку ты был так жесток, что отнял у меня возможность иметь детей…

- Значит мертвые бесплодны? – легкомысленно сказал Том: - Жаль. Я бы попробовал.

- Да сгниют мои глаза, если я еще хоть раз пущу тебя внутрь, Том Реквием. Как я уже говорила, у меня не может быть детей, поэтому я нашла семью, которая никогда не состарится и не разобьет мне сердце, - она позвала один из мечей: - Мсье!

Он влетел ей в руку.

- Меч Наполеона. Купался в крови не один раз.

- Ты меня удивляешь. А как насчет этого, длинного?

- Ах, Шеф? Мой любимчик, - она отпустила Мсье, и он лег у ее ног. Шеф, меж тем, взлетел над головой Мэри, застыв в опасной близости от нее. Он был таким огромным и тяжелым, что, если бы сила, державшая его в воздухе, ослабла, сразу убил бы ее. Но Мэри не боялась. Она откинула голову назад и открыла прекрасный влажный рот.

- Ко мне, - сказала она.

Меч начал погружаться ей в горло. Том смотрел на это, уронив челюсть, он просто не мог поверить своим глазам. Во-первых, клинок был слишком широким и острым, как бритва. Легчайший вздох, и он бы разрезал пищевод, желудок, кишки, да смилуется над Мэри господь, и ни один хирург не смог бы зашить ее, не вскрыв от горла до…