Уильям Уинтл - Призрачные пауки

Он вздрогнул, его взгляд застыл. Кольца дыма вели себя крайне необычно. Теперь они казались сферами и из каждой торчали по восемь волнообразных нитей, шевелящихся и сгибающихся, будто ноги неведомого существа. Почудилось, что эти свисающие конечности, состоящие из дыма, развернулись и потянулись в его сторону. Наблюдать за этим было одновременно и любопытно, и неприятно. Но это не был обман зрения: вечернего освещения было вполне достаточно, чтобы отчетливо различать предметы. Скорее всего, этому поспособствовало какое-то редкое атмосферное явление.

Разговор, доносившийся из-за стены, вывел Гольдштейна из оцепенения. Житель соседнего дома находился с другом в саду, где вел беседу о садоводческих делах. Эта тема не интересовала Эфраима, платившего своему садовнику минимально возможное жалование, чтобы тот ухаживал за садом и не впутывал его в эти трудности. Он не желал слышать о достоинствах местных продавцов семян. Однако разговор все продолжался, и он обнаружил, что прислушивается к нему против своей воли. Они говорили о пауках; сосед утверждал, что никогда прежде не видел, чтобы их было так много и чтобы они были такого большого размера. Он продолжил, говоря, что все они пришли из-за стены, за которой стоит дом Эфраима. Невольный слушатель обнаружил, что сигара окончательно истлела, и с гадким чувством на душе вернулся в дом.

Очередной случай произошел с ним спустя всего несколько дней. Эфраим утомился и рано улегся спать, но сон к нему не шел. На протяжении нескольких часов он сердито и устало ворочался, хотя обычно засыпал быстро, но, наконец, погрузился в тревожную дремоту. В его сознании мелькали картинки, на которых неизменно присутствовали пауки. Ему снилось, как он прокладывает себе путь сквозь густые джунгли паутины, ступая по множеству мягких и податливых тел, которые крошатся и рассыпаются под ногами; бесчисленные ворсистые ноги раскачиваются взад-вперед, цепляются за Эфраима, клыкастые челюсти впиваются в кожу, впрыскивая жгучую, ядовитую жидкость, а сверкающие глаза с лютой злобой отовсюду смотрят на него. Он падает, и паутина принимает его в смертельные объятия, исполинские создания с ворсистым телом тут же набрасываются на мужчину, от их гнилостного запаха становится невыносимо дышать, он в плену неизвестных природе созданий и с головой погружается в океан невыразимого ужаса.

Эфраим проснулся от собственного крика и вскочил с кровати. Что-то стянуло его лицо, обвившись вокруг головы. Он нащупал выключатель и зажег свет. Затем разорвал повязку, мешавшую ему видеть: это были шелковистые нити, похожие на паутину, сплетенную гигантским пауком. Вернув способность видеть, он заметил мельтешащие на стене тени, которые тут же исчезли. По сравнению с прошлым разом они стали больше, размером с футбольный мяч.

В сердце Эфраима поселился ужас. Беспокойный сон и навязчивый кошмар неприятны сами по себе, но было кое-что значительно хуже. Шелковистые клочки, прилипшие к голове, были материальны. Ему пришла мысль о собственном помешательстве. Может, это была галлюцинация? Получится ли теперь обуздать чувства и забыть все, как дурной сон? Он попробовал, но остатки паутины на руках и лице никуда не исчезли. Ни один приснившийся паук не смог бы такое сплести, одного воображения тут явно было недостаточно. А Эфраим никогда не отличался развитым воображением. Напротив. Он работал с реальностью, а самым реальным на этом свете была недвижимость, куда он и предпочитал инвестировать.

Стакан, до краев наполненный бренди с содовой, помог ему собраться с мыслями. Эфраим не испытывал слабости к разного рода стимуляторам, так как в его профессии это мешало, но здесь был чрезвычайный случай, требующий экстраординарных мер. Он стряхнул с себя наваждение и подумал, что, в конце концов, совет поиграть в гольф не был лишен смысла. А когда утром позвонил клиент, желающий получить незначительную сумму денег, то Эфраим провернул такую хитрую сделку, что она поразила даже его самого.

Через месяц произошел новый случай, вызвавший у рыцаря удачи значительное смятение. Надо сказать, что Эфраима нельзя было записать в большие любители животных, однако он терпел присутствие в доме скотчтерьера. Время от времени в его особняке скапливались крупные суммы денег — конечно, происходило это нечасто, но все же случалось, — поэтому небольшая гавкающая собачка была как нельзя к месту и могла предупредить о ломящихся в дом грабителях. Исходя из этих соображений, Эфраим относился к ней как к своего рода доверенному слуге и был по-своему привязан к животному. Если он ее и не любил в полном смысле этого слова, то по крайней мере ценил и дорожил ею. Он даже не пожалел денег на ветеринара, когда она заболела.