Кортни Коул - Люмен

Дэр утягивает меня прочь по коридорам, сквозь мрак и тьму, и я чувствую тепло его руки. Мне так страшно!

– Мы пропали! – почти плачу я, потому что сейчас мне это кажется единственной возможной правдой.

– Нет, не пропали, – спорит он. – Я умру за тебя, Калла. Я готов.

Мое сердце падает в самые пятки от одной только мысли об этом.

– Я не могу снова остаться без тебя, – говорю я, и это действительно так.

Но это такая же правда, как и то, что я не смогу жить без Финна. А как говорит Сабина, кто-то из нас должен умереть, а Финн должен был погибнуть уже давно.

– Смерть предрешена, – добавляю я, и мои собственные слова кажутся лишенными всякой надежды.

Так и есть.

– Не понимаю, как это происходит, – говорю я, когда мы рука об руку проносимся через Уитли, по его длинным коридорам, через огромные комнаты.

– Никто не знает, – произносит Дэр, и мы вдвоем врываемся в комнату Финна. – Традиции румынских цыган очень таинственны. Но твоя мать все знала. Несмотря на то что ты изменяла все раз за разом, она знала обо всем с самого начала, и она пыталась повернуть судьбу иначе, сбежав в Америку. Но это не сработало. У судьбы были свои планы.

– Я действительно меняю ход событий? – спрашиваю я, и Финн просыпается от прикосновения моей руки.

– По ночам твой разум свободен, – объясняет Дэр. – Это то, что мне удалось понять. Вы с Финном… Ваш разум блуждает, когда вы засыпаете. И по какой-то загадочной причине вы можете менять события, не прикладывая никаких усилий или сами того не осознавая. Кое-что произошло с вами той ночью в комнате Сабины. Она пыталась принести вас в жертву, но что-то пошло не по плану. Должно быть, дело в крови Каина и Авеля.

Я размышляю над этим: над тем, как Финн несколько раз подряд умирал, как во всех этих случаях я ложилась спать с мыслями о том, что хочу вернуть его. И каждый раз, просыпаясь утром, находила его живым.

– Мы застряли в этой петле, – констатирует Дэр, и его слова звучат безумно, но жизнь безумна, и это все объясняет. – В этой петле мы раз за разом проживаем разные жизненные сценарии, и так будет до тех пор, пока не будет сыгран правильный. Тот сценарий, который поставит точку в этом бесконечном круге, а Финн будет принесен в жертву, потому что жертва Каина была отвергнута когда-то в древние времена. Сабина никак не может повлиять на ход событий, – заканчивает он свою речь, – только ты или Финн. Я не знаю почему.

Финн внимательно наблюдает за нами, и выражение его лица говорит о том, что он обо всем знает.

– Ты знал? – шепчу я.

– Да, знал, – отвечает он, – но потом я решил, что схожу с ума из-за всех этих дежавю и событий, которые повторялись раз за разом. Мои собственные воспоминания казались мне бредом.

– Может быть, мы все просто сошли с ума? – предполагаю я, но Дэр отрицательно мотает головой:

– Нет. Хотя многие думают, что так и есть, потому что правда выглядит довольно неубедительно. Сабина знает правду, но она использовала их предположения против нас. Они заставляют всех вокруг думать, что мы больны и безумны. Но это ложь.

– Что же нам делать? – недоумеваю я, и будущее кажется мне безрадостным, а прошлое – тюрьмой.

Мне кажется, что мы никогда не выйдем из этой петли.

– Мы должны держаться друг друга, – говорит Дэр уверенно, – мы со всем разберемся. Со временем мы поймем, что делать. Мы нужны Сабине. Но нам нужно контролировать наши сны. Именно так мы будем вращать колесо событий.

– Но как мы можем контролировать сны? – с сомнением спрашивает Финн.

Это отличный вопрос.

– С этим нам предстоит еще разобраться, – отвечает Дэр, и в его голосе звучит усталость. – Моя мать умерла, но я не согласен с Сабиной, что это случилось по ошибке. Я думаю, что у всего должна быть своя причина, и только попытка изменить это будет ошибкой.

Я соглашаюсь с ним.

Сны не реальны. Они реальны, только когда мы сами делаем их такими.

– Мне нужно поговорить с тобой, – обращаюсь к Дэру, и он уже знает, что я хочу ему сказать.

Он колеблется, но все равно следует за мной в сад, подальше от дома, подальше от всех, кто может подслушать наш разговор.

– Ты предал меня, – произношу я, и мой шепот пронизан тоской.

– Я пытался все тебе рассказать, – грустно отвечает он, и я знаю, знаю, знаю, что сейчас он не лжет мне.

– В ту ночь, когда была убита моя мать, в один из многих раз, когда я переживала этот момент, – ты пытался сообщить мне, но все становилось слишком запутанно. Каждый раз все менялось.